Ребята были прикованы к стене. Оглядев их, я поняла, что с ними всё хорошо. А вот Нола крутилась около Валанара.

– Убедилась?
– Торжествующе поинтересовался он.
– А теперь полезай в лампу.

В его руках появилась та самая злосчастная лампа. Она заманивала меня к себе...

– А если не полезу?
– заломила я бровь.
– Убьёшь меня? Как хотел это сделать той ночью? Обрыв, внизу вода и скалы, да Маркус? Как в старые времена?

– Если не полезешь, и не будешь вылезать, как только я потру лампу, Нола повеселится с разбойником. Уж поверь джинн, она в этом мастер!

А Нола, чтоб я не подумала, мол, Маркус блефует, отодрала Валанара от стены, тот скривился от боли, и рассказал девушке всё, что о ней думает, начала водить рукой по его телу. Разбойник продолжал рассказывать ей "поэмы", невзирая на то, что Нола готова его убить. В стене остались дыры от кандалов.

Мне ничего не оставалось, как уйти в лампу. Я сама не поняла, как мне это удалось. Ведь я уже не являюсь её рабыней. На тот момент, когда Маркус... эм, скажем так: "попросил" меня уйти в лампу, Валанар замолчал. Думаю, не стоит, говорит, как он на меня смотрел. Ведь Колодец желаний должен был избавить меня от рабства. А когда я скрылась из виду, разбойник с облегчением выдохнул.

Лампа ничуть не изменилась... что снаружи, что внутри. На полу всё так же лежали подушки, и в середине самой лампы стоял поднос с бархатной подушкой. Именно на нём лежала корона, которая помогала мне оставаться снаружи лампы довольно-таки продолжительное время.

О, явилась!– написалось "приветствие" на стене лампы.

– Ну, да явилась! А ты что, не рада?
– Немного обиделась я.

Чего?! Значит, она тут шарахается по лесам, огородам, и прочим осквернённым землям, а я тут её день и ночь оберегаю?! А сама даже навестить не пришла!

– Дела, дорогая лампа, дела. Спасибо тебе моя хорошая. Чтоб без тебя делала.

Надпись тут же завибрировала. Ведать хотела что-то угрожающее написать, но остановилась на трёх восклицательных знаках. Тут важно вовремя выразить благодарность, и всё!

М-да! Вот так захочешь отругать, а тут на тебе, получи фашист гранату! Знаешь, сколько я к этому дню готовилась? А сколько всего я хотела тебе сказать?! А тут заявляешься ты, и благодаришь меня?!!

– Почему бы и нет?
– Пожала я плечами.
– Ты дала мне попользоваться короной, советовала мне, как лучше поступить. И после всего этого, я должна о тебе забыть?

Лампа явно задумалась.

Ладно, прощаю! Мне ещё никто не выражал благодарность. У меня только просили, но не благодарили... будто это было в порядке вещей. Слушай Кселира,– надпись немного замялась, - ты это... правда, что больше не будешь принадлежать мне?

– Правда, - подтвердила я.

Может, ты останешься? Я так к тебе привязалась. А то чувствую, что следующий джинн будет не такой как ты.

– Почему бы и нет?
– Согласилась я.

Стена исписалась всеми поздравлениями на разных языках мира. Присутствовали даже те, которых не было в магическом мире.

Я положила корону на бархатную подушку. Лампа сказала, что она мне больше не нужна. Усевшись на подушки, я стала ждать, пока этот... маг (слов не хватает!) не позовёт меня, методом трения лампы.

Подставка с короной распались на множество крупинок. Надпись на стене исчезла, и я осталась одна... на какое-то время. Это чудо, под названием маг, с большим интересом тёр лампу.

– Выходи!
– Приказал Марку.

– Не выйду!
– Огрызнулась я.

– А ну выходи!

Лампа с грохотом упала на пол. Внутри не только лампы, но и у меня, всё перевернулось. Ой, ой! Я выбралась из-под подушек, и вылезла наружу.

– Слушай, дурашка!
– вставая на ноги, процедила я.
– Если ты так будешь со мной обращаться, то без желаний точно останешься! Это же надо было придумать: кинуть лампу, да так, чтобы её житель с трудом выбрался на свежий воздух!

– Сама виновата!
– Рявкнул он, подбирая лампу с пола.
– Когда говорят тебе: "Выходи!", ты должна... нет, просто обязана выйти! Ясно?!

Я промолчала. Эта дурашка приняла моё молчание за согласие, добавив:

– То-то же! А то совсем распоясалась! Что надо сказать своему господину?

Взгляд тут же метнулся в сторону Валанара. Нола всем видом показывала, что не стоит злить Маркуса. Потянув ещё немного времени, я всё же с неохотой произнесла:

– Слушаю, и повинуюсь мой господин!