— Идет, — сказал я.

Когда выпивку доставили, разговор прервался. Однажды я встретил в баре парня, который утверждал, что питается своим собственным мясом. Я всегда с легкостью принимаю всю эту галиматью, и с такой же легкостью тут же забываю.

Подзаправившись, старик снова заговорил.

— Со временем я и вовсе забыл про этот случай, но потом все повторилось.

— Ужалила муха?

— Нет, это случилось в последний год моей учебы в средней школе в Огайо. Я был во втором составе левым полузащитником, и это была последняя игра сезона, и я был на поле, потому что парень из основного состава получил травму. А сейчас — слушай внимательно. Мы играли с самыми ненавистными для нас противниками — с этими богатенькими сосунками из элитного района города. Они были действительно крутыми. Без балды. Опрокинуть их — значило для нас даже больше, чем поебаться, да мы почти и не еблись, потому что эти козлы драли наших девок. И только на поле мы могли отомстить им за все. Мы бредили этим днем и ночью. Главнее проблемы у нас не было.

Ну что ж, подумалось мне, от ненависти к мухам до ненависти к человечеству один шаг. И тех, и других трудно понять.

— Оставалось 30 секунд до конца матча, — продолжал старик, — мы проигрывали 21:16, и они были на нашей штрафной линии. Они могли бы проволынить это время, но им хотелось выебнуться. Им было мало того, что они тянули наших баб, теперь они покушались и на наши жопы.

— Ну, это уже слишком.

— Да уж. И вот их капитан вышел на пас, сраный говнюк ездил на желтом «кадиллаке», он заложил высоченную свечу, мяч взмыл в небо, словно ядро, выпущенное из пушки, и стал склоняться за нашу гол-линию, минуя всех защитников. А я как раз оказался в конце зоны, кто-то сшиб меня с ног, и я плюхнулся на жопу, когда поднялся, вижу: мяч летит прямо на меня. Я схватил его и побежал. Но я был окружен этими оборзевшими богатеями. Они сжимали кольцо вокруг меня. Шансов не было. Они приближались. Вот они, теснят меня — те, кто запихивали свои холеные залупы в щелки наших девочек. Я впал в безумную ярость. И вот, когда они уже были готовы накинуться на меня и размазать по полю, я почувствовал, что отрываюсь от земли! Я летел! Мяч был у меня в руках — и я несся к их гол-линии. Я приземлился, и мы выиграли!

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, — отозвался я, — это было лучшее вранье, которое мне когда-либо впаривали!

— Это не вранье.

— Да ладно тебе. Я никогда не слышал об этом происшествии. И никто не слышал. Да об этом полете трезвонили бы во всех газетах. Весь мир бы узнал о таком!

— Ты забываешь, что все это произошло в крохотном городишке. Все держалось в страшном секрете и было похоронено навсегда. Всем очевидцам заплатили.

— Никто бы не смог скрыть такое, — упирался я.

Старик кивком пригласил меня в отдельную кабинку. Мы пересели. Теперь была моя очередь позаботиться о выпивке. Я подозвал официанта.

— Еще по две для каждого, — объявил я.

Старик молчал до тех пор, пока официант не принес заказ и не удалился.

— Правительство, — сказал он наконец, поднял первую кружку и разом выцедил мутное пойло почти до дна. — Это было правительство.

— Вот как?

— Да, они хотели заполучить секрет. Это могло бы сделать нашу армию самой сильной, почти непобедимой. Меня допрашивали, пробовали пытать, но я ничего не мог им рассказать дельного. Просто я не знал никакого секрета. А тем временем всех участников и свидетелей той игры — три-четыре сотни человек — тоже прорабатывали, я не знаю, как это повлияло на их жизни, но думаю, что они будут помнить об этом до самой могилы.

Я прикончил одну порцию и сказал:

— Знаешь, старик, убедительно ты сказки рассказываешь. Я почти верю тебе.

— Ты не обязан верить. Просто ты сказал, что хочешь летать, а я выпил прилично, и вот вспомнилось.

— Все правильно, — согласился я. — Но знаешь, я действительно хочу летать.

— Я могу научить, — сказал старик, подаваясь ко мне поближе, — я все же вычислил, как это происходит.

— Послушай, — насторожился я, — сразу предупреждаю: я не собираюсь за это платить.

— Даром.

— Идет. Учи.

Он посмотрел на меня через кружку, наполненную зеленоватой гнилухой.

— Перво-наперво: ты должен верить.

— Это непросто.

— Не всегда. Теперь следующее: когда ты будешь готов полететь — ты полетишь. Следи за моими руками. Делай, как я.

— Так?

— Так. Теперь — вдох, и закати глаза, будто ты хочешь увидеть свой затылок. Теперь думай о самом плохом, что с тобой случалось по жизни.

— Много чего было.

— Знаю, но выбери наихудшее.

— Хорошо, я выбрал.

— Теперь скажи СОЛЬЦЗИММЕР — и ты полетишь!

— СОЛЬЦЗИММЕР, — выговорил я и остался на месте.

— Эй, старый, ничего не получилось.

— Получится. Нужно выждать некоторое время и тренироваться.

— Слышь, старик, как тебя зовут?

— Бенни.

— Ну что ж, Бенни, я — Хэнк. И вот что я хочу тебе сказать, Бенни: никто так классно не вешал мне лапшу на уши, как ты. Или ты на самом деле псих, или лучший изо всех пиздоболов, каких только я встречал.

— Приятно было познакомиться с тобой, Хэнк, но я должен идти. Я работаю водителем автобуса, год до пенсии, и в 6:30 утра мне на маршрут. И так засиделся.

— Лу меня нет работы, Бенни, но я решил продолжить пить дома. Так что я иду с тобой.

Действительно, было уже довольно поздно, светила полная луна, опускался туман. Проститутки подавали знаки из припаркованных машин, зазывали в переулки. Я обитал в доме, что находился прямо за углом. Куда направлялся Бенни, я понятия не имел. Но не успели мы добраться до угла, как нам навстречу из тумана вышел здоровенный коп. Его только нам и не хватало. Похоже, что он-то как раз был рад встрече с нами.