— Нет, не занималась! — польщенная похвалой, улыбалась она.

— Может быть в детстве?

— Не помню детства, это было так давно.

Я улыбнулась шутке, но Елизавета была совершенно серьезна.

— А я отлично помню свое детство. Такое не забудешь! Родители таскали меня на все кружки и секции, которые смогли найти в Москве. Как давно это было, целых двадцать пять лет назад…

Я почти не врала, таскать по секциям меня начали с трех лет, а мне зимой будет двадцать восемь лет.

— Людмила, сколько же тебе лет? — Елизавета замерла прямо посреди холла, где мы танцевали.

— Двадцать семь. Через четыре месяца двадцать восемь.

— Не может быть!

— Почему? — испугалась я.

— Я думала, тебе отсилы двадцать.

Она мне нравится! Хорошая тетка. Я это вот сейчас поняла. Люблю комплименты.

— А мне тридцать пять, — тяжело вздохнула Елизавета и осеклась, пожалела, что проговорилась.

— Некоторые племена людоедов считали, что если съесть человека, обладающего каким-либо качеством, то это качество перейдет к нему, — раздался тихий и вкрадчивый голос от лестницы.

— Глория, не мешай! — осадила служанку Елизавета.

Молодая женщина опустила глаза, бросив на хозяйку взгляд, значение которого я не смогла понять. Она только так и смотрит на Елизавету.

— И где теперь эти людоедские племена? Вымерли! — с чувством глубокого удовлетворения просветила я окружающих. — Все наши далекие предки, которые хотели остаться людоедами вымерли. Какая-то страшная болезнь мозга, не помню точно, я не врач.

К себе в гости Елизавета везла нас долго. Машина петляла по дорогам, а потом по каким-то закоулкам старой Москвы. Когда мы въехали в гараж, я уже думала, что меня укачает, а девочки уснут. Потом мы вошли в холл роскошной квартиры, а может и особняка, я не поняла. Угол украшал большой букет в напольной вазе, и я не определила, настоящий он, или искусственный, на второй этаж вела лестница, но мы туда не пошли.

В холле нас встретила служанка в форменном платье фиолетового цвета, ей в руки Елизавета бросила соболиное манто с плеч. Сперва я решила, что служанка — молоденькая девушка, но присмотрелась и поменяла мнение. Молодая женщина. Девушки таким тяжелым взглядом не смотрят, будто перед ее глазами столетья прошли. Но это она на нас с детьми так смотрела, а на Елизавету — по-другому, но не могу понять, что такой взгляд значит.

Елизавета приказала Глории отвести девочек в малую гостиную, а мы остались плясать в большом холле. Час прошел, теперь пора собираться и домой. Нас кое-кто отвезти назад обещал.

— Все было замечательно, Елизавета, ты прекрасная ученица, не зарывай талант в землю, продолжай заниматься! Отвезешь домой, или мы на такси?

— Глория, проводи Людмилу в малую гостиную к девочкам, мне надо переодеться, — поднимаясь вверх по лестнице, приказала Елизавета. На мой вопрос она не ответила.

Ладно, подожду. Хоть бы дети не уснули, а то будить их придется. По пути пощупала цветы. Оказались искусственные.

Дети не спали, а с довольными рожами сидели на диване. Малая гостиная впечатляла и дорогими портьерами на окнах, и диванчиками на резных золоченых ножках. Не впечатляли только картины с изображениями сценок из средневековой охоты на ведьм. Ну, кому что нравится. Зато рамки у картин дорогие.

— Девочки, вы хорошо себя вели? — строго спросила я после того, как Глория закрыла за мной дверь.

— Да. Видишь ведь, все на месте, ничего не сгорело и не сломалось! — совершенно не восприняли мою строгость дети.

— Вот и молодцы, сейчас поедем домой. Если хотите, то дома выпьем чаю и пойдем спать.

— Чай — да, спать — нет! — провозгласила лозунг Настя.

— Мне завтра на работу…

— Не с утра же!

— Будете себя плохо вести — вашим родителям пожалуюсь.

— Они тебе не поверят. А мы скажем, что хотели спать, а ты нас ночью к чужой тете повезла!

— Вот шантажистки маленькие! — восхитилась я. Чудесные дети. Нигде не пропадут. — Все равно, приедем, и будете спать. Постелю вам, как обычно, на диване, сама в раскладном кресле, и никаких разговоров до утра под одеялом!

— И когда же мы отсюда уедем? — спросила Настя. Ксюша зевнула. Да, дети уже устали.

Кстати, когда нас уже отсюда выпустят? Мы могли бы и на улице подождать, на свежем воздухе. К счастью, и Елизавета и Глория явились через пару минут. Глаза у служанки горели каким-то нездоровым блеском, но я смотрела на туфли Елизаветы. Как она собралась в них вести машину?! Как она вообще может стоять на шпильке высотой с табуретку? И вообще нарядилась, как на похороны Дракулы. Правильно я подумала, что ее стилиста надо уволить, и еще ущерб с него взыскать.

Елизавета, мягко улыбаясь, стояла у дверей, которые за собой плотно закрыла, а Глория подошла к окну. Мы с девочками сидели на диване.

— Некоторые люди слишком доверчивые, — с сожалением в голосе начала Елизавета, — и совершают глупые ошибки. Они едут в гости, никому об этом не сообщив, не зная адреса, по которому они находятся, не знают толком людей, к которым едут, берут с собой в опасные места малолетних детей. А за ошибки надо расплачиваться.

Это она сейчас что сказала? Перетанцевала, бедная, давление подскочило с непривычки? Таблетку? К врачу? Не поняла. Тетка еще не старая, чтоб заговариваться и окружающих учить жизни.