Шрифт:
32
В давние времена кавалер навещал одну даму, что проживала в провинции Цу, уезде Убара. Показалось той даме, что он, на этот раз вернувшись к себе домой, уж более как будто к ней прийти не думает, и вот она — ему укоры, — он же:
«С камышей прибрежных идет, все заполняя, прилив — сильней, сильней… Любовь к тебе, друг милый, все так же возрастает!»А она в ответ:
«Мысли сердца, сокрытого, как в бухте тайной, узнаю как я? Веслом, пожалуй, — тем, чем двигают ладью…»Слова эти принадлежали человеку, живущему в деревне, и что ж — хороши ли, иль плохи они?
33
В давние времена кавалер даме жестокой:
«Сказать тебе — не в силах, а не сказать — в волненьи я терзаюсь сам… Да, время наступило, когда душа лишь плачет!»Вероятно, сказано им это после долгих дум.
34
В давние времена кавалер той даме, с которой связь порвалась не по причинам сердца:
«Краткий миг свиданья мы вместе завязали узлом крепким… И пусть в разлуке мы,— потом ведь встретимся с тобою!»35
В давние времена кавалер даме в ответ на слова: «ты, верно, забыл уж» —
«По тесной лощине до самой вершины вьется лиана… „Конец“ — говоришь ты, а я — и не думаю вовсе!» [42]36
В давние времена кавалер познакомился с дамой, любовью игравшей. Не уверен, что ли, в ней был он, — но только:
«Если ты не со мной,— не развязывай нижней шнуровки, хоть и будь ты вьюнком,— цветочком, не ждущим вечерних теней…»42
Смысл стихотворения заключается в том, что он хочет сказать ей образом «бесконечной лианы», как бесконечна его любовь к ней и как ему — в противоположность ей — и в голову не приходит мысль о разлуке, о разрыве.
В ответ она:
«Ту шнуровку, что вдвоем завязали мы, одна я, вплоть до встречи с тобой, и не сумею, видно, развязать!»37
В давние времена Ки Арицунэ, куда-то уехав, не возвращался долго, и вдруг ему:
«Из-за тебя я привык к думам тоскливым. Не это ли люди, что в мире живут, „любовь“ называют?»И Арицунэ в ответ:
«Из-за меня, говоришь?.. Из-за того, кто и сам столь неопытен, что у людей спросить должен: что ж такое любовь?»38
В давние времена жил микадо — микадо Сэйин по прозванию. Августейшую дочь его звали Такаико. Принцесса эта скончалась, и в ночь похорон кавалер, живший рядом со дворцом, взглянуть собираясь на них, с дамой вместе — в ее экипаж усевшись — сюда подъехал. Долго он пробыл, а похоронная процессия все не выходила. Вздыхая, готов был он уже прекратить ожидание, и здесь, в этот миг, известный повсюду как любовный игрец, Минамото Итару, который явился также сюда посмотреть и, экипаж кавалера приняв за дамский, к нему приблизился и всячески старался игру начать, — в миг этот Итару, светлячка поймав, его бросил к ним в экипаж.
Сидевшая там дама, опасаясь, как бы при свете светлячка ее не увидали, его потушила. А сидевший с ней кавалер:
«Процессия выйдет — и всё на свете этом для принцессы окончится: ведь свет погас… Ты слушай плач: неужли годы уж все для ней прошли?»А Итару в ответ:
«Да, в самом деле, слышу, как жалобно рыдают… Но то, что свет погас — вот этого уж я не знаю, право». [43]43
Намек на буддийское верование о продолжении жизни после физической смерти.
Так он ответил. Для стихотворения первого в свете любовного игреца это было поистине обыкновенно.
VII
39
В давние времена юноша один влюбился в женщину, дурного ничего собой не представлявшую. Родитель деспот был у него и, опасаясь, что их любовь придет к завершению своему, эту женщину собрался изгнать из дома. [44] Решил он так, но все же пока еще не изгонял. А тот ведь сыном был, — влияния не имел еще и остановить его не мог. Дама также — как звания низкого — сил не имела для борьбы.
44
Надо полагать, что героиня этого эпизода была чем-то вроде служанки в доме юноши; отсюда и предыдущее замечание: влюбился в женщину, дурного ничего собой не представляющую, т. е. ничего особого в ней не было, но и дурного — как можно было бы ожидать у женщин «низших сословий» — также не замечалось.
И вот за это время любовь их становилась все сильней, сильней…
Как вдруг родитель эту женщину изгнал из дома. Кавалер кровавые лил слезы, но помешать не мог.
Увели ее, и дама тем, кто шел назад [45] —
«Если он спросит: доколе вы проводили меня,— до „реки“ неустанных в разлуке „слез“ — вы ответьте ему!»А кавалер — в слезах весь — так сложил:
«Если отвращенье,— кому же будет трудно расстаться с кем-нибудь? Для меня же пуще печаль теперь, чем раньше…»45
т. е. слугам, которые отводили ее на новое местожительство и теперь возвращались обратно.