Шрифт:
Шум боя удалялся, слабел и наконец затих. Что это значило, Довмонт знал и без докладов дружинных сотников: псковская конница прошла посад из конца в конец, и все, кто остался в живых из посадских людей, были уже за её спиной. Пора отводить дружины, пока немцы не отрезали их от города.
Князь Довмонт приказал трубить отступление.
В распахнутые настежь Великие и Смердьи ворота Крома вбегали люди. Спотыкаясь и путаясь в длинных ночных рубахах, семенили женщины с ребятишками на руках. Мужчины несли на плечах раненых, волокли узлы с добром.
Немного осталось их, спасённых от немецкого избиения, и несоразмерно высокой могла оказаться цена, заплаченная за их спасение!..
Довмонт понимал, как это трудно — отстоять ворота, если кнехты пойдут по пятам дружинников. Главное — выбрать миг, когда кнехты Остановятся, а до ворот останется один рывок дружинных коней...
Снова доносился с посада шум боя, но теперь он не удалялся от Крома, а приближался к нему, ширился, нарастал. И вот уже видно с башни, как пятятся дружинники из посадских улиц, сдерживая копьями напиравших кнехтов.
Князь Довмонт кивнул трубачу:
— Пора!
Коротко и резко прокричала труба.
Псковские дружинники разом повернули коней и поскакали к перекидным мостам через Греблю [38] , отрываясь от пеших кнехтов. Не задерживаясь, всадники проскальзывали в ворота, сворачивали в узкий охабень [39] и накапливались там, чтобы грудью остановить врага, если кнехты — не приведи Господи! — успеют вбежать под воротную башню раньше, чем закроются ворота.
38
Гребля — глубокий овраг у подножия Перши, отделявший Псковский кремль от посада. Гребля заменяла крепостной ров и тянулась от берега реки Великой до берега Псковы.
39
Охабень, или захабень — длинный узкий коридор между каменными стенами, примыкавший с внутренней стороны кремля к воротам; на другом конце охабня были еще одни — внутренние — ворота, которые должны были сдержать врага, если он ворвется через наружные ворота в охабень. Охабень обычно покрывался сверху боевым настилом с бойницами для лучников.
Чёрные волны немецких пешцев катились к Перше, и казалось, что невозможно сдержать их бешеный порыв.
Но дубовые створки Великих и Смердьих ворот захлопнулись раньше, чем кнехты добежали до Гребли. Со скрипом поднялись на цепях перекидные мосты. Лучники у бойниц натянули тетивы луков. Стрелы брызнули прямо в лицо немецкой пехоте.
Будто натолкнувшись на невидимую стену, кнехты остановились и побежали обратно, в спасительную темноту посадских улиц.
Князь Довмонт облегчённо перевёл дух: ворота удалось отстоять!..
Надолго запомнилась псковичам та страшная ночь: сплошное зарево посадского пожара над зубцами Перши, багровые отблески пламени на куполах Троицкого собора и зловещая угольная темнота в Запсковье и Завеличье [40] , отданных на поток и разорение кнехтам.
По улицам города катились дрожащие огоньки факелов, сплетаясь в причудливые узоры. Псковичи толпами бежали на соборную площадь, к оружейным клетям, откуда десятники уже выносили охапками мечи и копья, выбрасывали прямо в толпу овальные щиты и тяжёлые комья кольчуг. Псковское ополчение вооружалось к утреннему бою.
40
Запсковье — район древнего Пскова к востоку от Крома, на другом берегу реки Псковы. Завеличье — район к западу от Крома, за рекой Великой.
А то, что бой неизбежен, что немцы не уйдут, пока их не прогонят силой, знали в Пскове все, от боярина до последнего посадского мужика, как знали и то, что кроме них самих прогнать немцев — некому.
Только на третьем часу дня [41] затих пожар на посаде. Свежий ветер с Псковского озера погнал дым за гряду известковых холмов, и глазам псковичей открылась чёрная обугленная равнина на месте вчера ещё кипевшего жизнью посада, а за пепелищами — цепи кнехтов.
41
Примерно 8 часов утра по современному счету времени.
Левее, на берегу реки Псковы, возле пригородной церкви Петра и Павла, стояли большие шатры, развевались стяги с чёрными крестами. Там разбили стан конные рыцарские копья, цвет и сила крестоносного воинства. Вокруг стана суетились пешцы, устанавливая рогатки на случай нападения псковичей. Тянулись припоздавшие отряды рыцарей. Видно, немцы готовились к длительной осаде.
Но князь Довмонт решил иначе: он не стал ждать, пока соберётся и изготовится к бою всё немецкое воинство.
— Будем бить немцев в поле! — сказал он воеводам.
С глухим стуком упали перекидные мосты перед Великими и Смердьими воротами. По мостам густо побежала прославленная псковская пехота.
Сила Пскова — в городовом пешем ополчении, едином в любви к родному городу, стойком в бою, потому что в нём все знали всех, и дрогнуть перед лицом врага означало навеки опозорить свой род; в одном строю стояли отцы и сыновья, деды и внуки, соседи, дальние родичи, мастера и подмастерья, торговые люди и их работники, иноки псковских монастырей, сменившие кресты и монашеские посохи на мечи и копья!