Шрифт:
— Ничего себе, — присвистнул он, увидев ее. — Вот это смена имиджа.
— И как тебе?
— Ты выглядишь потрясающе. И так юно, что мне даже неловко с тобой рядом находиться. Примут меня за старого развратника.
— Только не говори, что не любишь молоденьких девушек.
— Глаз мой они радуют. Но встречаюсь я с ровесницами. Плюс-минус пять лет.
— Даже плюс?
— Почему нет? Зрелые женщины прекрасны. — Он хлопнул по седлу. — Прыгай.
— А сколько сейчас времени?
— Без пяти восемь, — сообщил Дато, кинув взгляд на часы.
— Давай подождем пять минут? — Она прочла в его взгляде вопрос и ответила: — В восемь ко мне человек должен прийти. Я скажу, что не смогу с ним встретиться.
— Если я нарушаю твои планы, скажи, и я уеду…
— Если бы я хотела, чтобы ты уехал, я бы тебе так и сказала, — запальчиво возразила Маша.
— Человек мужского пола?
— Да.
— Стыдно опаздывать на свидание.
— Пока он не опаздывает. И почему ты решил, что это свидание?
— Нет?
Она промолчала. А про себя решила: если Ираклий появится, она поедет с ним. Дато на самом деле нарушил ее планы. А она, как дура, позволила ему это. Их история давно прожита. Ничего уже не вернешь. А с Ираклием может что-то получиться…
— Восемь! — сказал Давид и продемонстрировал Маше циферблат своих часов.
— Поехали! — скомандовала она, запрыгнув на Казбека.
Давид газанул, и мотоцикл с рычанием сорвался с места.
Глава 4
Мцхета. Слияние Арагвы и Куры. Закат солнца. Он розовый. Опустившиеся к горизонту облака напоминают сахарную вату.
— Самое удивительное место на Земле, — сказал Дато. — Прекрасно во все времена года и при любой погоде.
— Согласна…
— Хочешь поесть?
— Нет.
— Даже знаменитого мцхетского лобио?
— А его бы съела.
— Тогда поехали, поедим?
До ресторана они добрались за десять минут, заняли столик.
В зале было много посетителей, впрочем, как всегда. Он пользовался популярностью и среди местных, и среди туристов. За одним из столиков большая мужская компания тихо пела народные песни. Получалось у них очень красиво. Машу не переставала удивлять музыкальность грузин. Когда она летела в Тбилиси, задремав, проснулась от того, что слышит прекрасное многоголосие. Это три пассажира, сидящие впереди, выпив по стаканчику вина, что разносили во время обеда, решили спеть. И ведь не профессиональные музыканты, обычные торгаши (она слышала их разговор, когда проходила регистрацию), а пели так, будто этому учились, этим зарабатывают.
Дато заказал лобио, шашлык, жареные баклажаны, лаваш и хачапури. Плюс красное домашнее вино и местный лимонад. От хинкали Маша его отговорила. Обычно в обязательный набор и они входят. Все это, естественно, не съедалось. И с собой уносить было не принято. Но грузин не может за пустым столом сидеть. Особенно с женщиной! Уж если привел ее в ресторан, то закажет столько, чтоб все было тарелками уставлено. Маша как-то в Тбилиси со своей подругой полетела, той самой предательницей. И та умудрилась с местным роман закрутить за те три дня, что они в Тбилиси находились. Когда вернулась в Москву, она все вздыхала: «И как после этих генацвале с нашими в рестораны ходить? Закажешь «Цезарь» да фрэш, а они на тебя так смотрят, будто ты их по миру пустить собралась!»
Принесли вино, лаваш и баклажаны. Дато наполнил стаканы. Маша взяла свой, но тут затрезвонил мобильный. Определился номер дяди Або.
— Добрый вечер, Машенька.
— Добрый.
— Как твои дела?
— Хорошо.
— Ты, случайно, не с Ираклием?
— Нет.
— Но он говорил, что у вас намечен ужин на сегодня…
— Да, но… — Она прошептала Дато «извини», встала из-за стола и отошла к окну. — Он не приехал вовремя. И я ушла.
— Сейчас ты тоже не дома?
— Нет, в Мцхете.
— Он не звонил?
— Я не давала ему номера сотового.
— Я давал.
— Нет, не звонил. А что случилось?
— Пропал он куда-то. Телефон выключен весь день. Я беспокоюсь…
— Если вдруг Ираклий объявится, я вам сообщу.
— Спасибо. И до свидания.
Она вернулась за столик.
— Проблемы? — поинтересовался Дато.
Маша покачала головой.
— Тогда давай выпьем? Вон уже лобио несут.
Они чокнулись и сделали по глотку. В каждом ресторане подавали свое вино. Оно вроде похоже, но все же чем-то отличается. И конечно же, каждый ресторатор уверяет, что его вино — самое лучшее.
Официантка поставила перед ними горшочки с лобио. Они были накрыты кукурузными лепешками. Дато свою сразу отложил, он после творений Балу другие есть не мог, а Маша покрошила их в фасоль.
— Как там Зура? — поинтересовалась Маша, зачерпнув ложкой лобио.
— Ты знаешь, хорошо. Застал его сегодня абсолютно трезвым. И он рисовал.
— Что?
— Пейзаж.
— Пейзажи всегда у него хорошо получались. На мой взгляд, лучше портретов.
— Если он рисовал тебя, то они выходили изумительными. Но с другими людьми дело обстояло хуже. На написанном им портрете я едва себя узнал.