Ручей находился метрах в пятнадцати. Он бежал среди валунов и скрывался в высокой траве, уходя в расщелину. Маша присела на корточки, зачерпнула пригоршню воды и поднесла ко рту.

— Сладкая, — сказала она, попробовав.

Ираклий собрался последовать ее примеру, но тут ожил его телефон. Он не пиликал, потому что звук был отключен, а только рычал. Глянув на экран, Ираклий сказал «Дядя» и отошел от Маши.

Пока младший Адаладзе беседовал со старшим, она сидела у ручья, рассматривая свое отражение в воде. Может, Ираклий прав, и ей лучше было оставить длинные волосы? Если бы не женское украшение — папин подарок — на шее, ее можно принять за мальчика. По крайней мере, сейчас, когда она без макияжа и крупных сережек.

Ираклий вернулся. Маша повернулась к нему.

— Что случилось? — взволнованно спросила она, заметив, как изменилось выражение его лица. — С Або что-то?

— Нет, с дядей все в порядке. У меня появились проблемы.

— Что-то серьезное?

Он молча кивнул.

— Уезжаем?

— Подожди, мне подумать нужно. Пойдем к машине.

Они вернулись к месту, где расположились. Ираклий обессиленно опустился на плед. Маша рядом.

— Я помню этот кулон, — сказал он. — Ты надевала его на выпускной.

— Последний подарок моего отца.

— Красивый. Можно посмотреть? — Он протянул руку, но Маша покачала головой и сказала:

— Нет.

— Я только посмотрю.

— Извини, Ираклий, но я никому не даю его в руки. А снимаю только, чтобы почистить.

— Дай, говорю! — прорычал он.

Маша с ужасом вскочила на ноги. Бежать? Но куда? Они в горах. Кругом ни души. Ираклий на машине, он догонит ее в два счета.

— Дай! — перешел он на крик. Затем бросился к Маше, выставив вперед руки.

Она увернулась. Но Ираклий настиг ее. Схватил за ноги, повалил…

Вдруг… звук. Такой издает оса, только этот был чуть громче…

Ираклий с воем откатился от Маши. На его плече выступила кровь.

«Оса» пролетела еще раз. В ногу Ираклия впилось «жало», и кровавое пятно растеклось по джинсам. Ираклий корчился на траве, с ужасом озираясь.

— Тут я, родной! — послышалось из-за валуна.

Маша обернулась на голос и увидела, как из-за него показывается мужчина со снайперской винтовкой. Он был невысок ростом, строен. На голове шапочка, на глазах темные очки. В зубах зажат цветок. Покусывая стебель, мужчина подошел к Адаладзе.

— Ты решил спрятаться от меня за спину дядюшки? — Он навис над Ираклием. — Думал, не достану?

— Как ты меня нашел? — прохрипел тот.

— Отстал ты от жизни. Телефон легко отслеживается. Да и в машине твоей маячок.

— Почему ты меня не прикончил? Хочешь сначала помучить?

— Я не садист, и ты это знаешь. Мне нужно узнать, что ты так настойчиво требовал у девушки.

— Если я скажу, пощадишь?

— Буду дырявить тебя до тех пор, пока не скажешь.

— Он хотел отобрать мой кулон, — ответила за Ираклия Маша. — Это подарок отца, и я не понимаю…

А вот киллер сразу все понял.

— Ах, вот оно что! — воскликнул он. — А что, хорошая догадка… Молодец, Адаладзе, соображаешь. — Он протянул к Маше руку в обрезанной кожаной перчатке. Она увидела, что подушечки его пальцев абсолютно гладкие. — Дай. — Она мотнула головой. — Ты дура, что ли? Отказываешь мужику с винтовкой?

— Ты все равно меня убьешь. Так сделай это и снимай кулон с трупа.

— Я не собираюсь тебя убивать.

— Но я свидетель.

— В Тбилиси и без тебя остается много свидетелей. Одним больше, одним меньше…

— Но я вызову полицию.

— Я заберу у тебя телефон и ключи от машины. Пока ты доковыляешь до ближайшей деревни, я уже буду на высоте десяти тысяч метров над землей. Так что не ломайся, снимай отцовский подарок. А то мне на самом деле придется тебя пристрелить.

Маша стянула с шеи цепочку.

Мухаммед (она догадалась, что это он, кто же еще?) повертел кулон в руках. Затем, вынув нож, сунул острие в щелку между двумя половинками раковины. Раскрыл ее.

— Пусто, — сказал он и швырнул украшение Маше.

— А что ты там хотел найти? — спросила она, убрав испорченное украшение в карман.

— Что-то позволяющее выйти на след пропавших двадцать лет назад денег.

— Чьих?

— Твоих.

— Не поняла…

— Тебя не удивляло, что после твоего отца ничего не осталось? Я про материальные ценности.

— Меня — нет. Бабушку. Она считала, что человек, занимающий высокий пост в такой «хлебной» республике, как Грузия, должен был что-то скопить на черный день.

— Молодец твоя бабушка. Правильно мыслила. Твой отец в нее пошел. Поэтому, как белочка орешки, денежки прятал. За те годы, что он занимал министерский пост, натаскал их изрядное количество. Вот только хранить их в стране, где война назревает, было опасно. Вывозить надо. И обратился твой папенька к помощи так называемого друга Або Адаладзе.