В результате обед превратился в ожесточенный спор из-за того, кто разлил молоко. Грант валил на Хантера, Хантер утверждал, что Грант его толкнул. Чтобы предотвратить неизбежную братоубийственную схватку, Стеф предложила обоим ненадолго выйти на улицу, как только дождь прекратится или ослабеет.

— Мудрое решение, — одобрила Амелия, когда Стеф спросила у нее разрешения. — Погуляйте там подольше, чтобы эти двое пиратов потратили излишки энергии.

Дети уже обувались, когда Хантер неожиданно спросил, нельзя ли позвать на прогулку дядю Доусона.

— Нет! — ответила Амелия чуть резче, чем следовало. — Ни в коем случае.

— Ну почему, мам?

— Потому что… Потому что я уверена — его нет дома.

— Нет, он дома. Его машина на месте! — сказал старший сын.

— Его дерьмовая машина! — радостно поддакнул младший.

— Грант! От кого ты слышал такие слова?

— От Хантера.

— Я не говорил! Не говорил!

— Хватит! — Амелия легонько шлепнула ладонью по столу. — Где бы вы ни слышали эти слова, больше их не повторяйте. Это… плохие слова. И еще — держитесь подальше от коттеджа мистера Скотта.

— Почему? Он хороший. Нам с ним интересно.

— Он, наверное, работает, а вы можете ему помешать.

— Но, мам…

— Я сказала — нет, и хватит об этом. Или вы не хотите на улицу?

Они, конечно, хотели, и, выйдя вместе с ними на террасу, Амелия вполголоса сказала Стеф:

— Если он вдруг появится, сразу возвращайтесь.

— О’кей, — кивнула Стеф. — Я в ту же минуту приведу их домой, хотя и не понимаю, в чем дело.

Амелия невольно прикусила губу. Похоже, в доме у нее не было ни единого союзника! Однако пока она оставалась главной, остальным приходилось слушаться, хотят они того или нет. И если уж она решила, что дети больше не должны встречаться и играть с соседом, значит, так тому и быть.

Амелия отправилась в хозяйственную комнату, где ее ждала куча чистого белья, которое предстояло аккуратно сложить. Пока она работала, ей в голову пришла мысль, что через неделю им всем предстоит собрать вещи и вернуться в Саванну. Амелии ехать не хотелось, да и детям не нравилась квартира, куда они перебрались после того, как им пришлось оставить городской особняк на Джонс-стрит (она просто не могла заставить себя жить там после своего столкновения с Уиллардом Стронгом). Хантер и Грант мечтали о доме с большим двором, чтобы там можно было держать собаку. Справедливости ради следовало сказать, что, с тех пор как Амелия ушла от Джереми, у ее детей не было нормального дома, поэтому она решила, что начнет подыскивать что-нибудь подходящее, как только закончится процесс над Стронгом.

Слава богу, подумала она, что эта глава ее жизни наконец-то будет закрыта навсегда.

Если только…

Что, если Доусон прав и Джереми все еще жив?

От этой мысли ее мороз продрал по коже. Напрасно Амелия старалась отринуть такую возможность — подсознательно она снова и снова к ней возвращалась. Особенно в последнее время. Собственно говоря, подобное предположение приходило ей в голову еще до знакомства с Доусоном; журналист его только логически обосновал, сделав намного более реальным, чем ей хотелось. В результате теперь Амелия просто не могла об этом не думать, хотя и предпочла бы, чтобы Доусон ошибся.

Предыдущей ночью она спала очень беспокойно и проснулась перед самым рассветом. Отчего-то ей вспомнилась лодка или катер, который все эти дни стоял на якоре прямо напротив ее коттеджа — хотя и довольно далеко от берега. Ее тревога была столь сильна, что Амелия выбралась из постели и подошла к окну, чтобы еще раз оглядеть горизонт. Погода испортилась, море покрылось волнами, а прибой бил в берег сильнее, чем всегда. Лодки, которую она высматривала, на прежнем месте не оказалось — вдали Амелия разглядела только нефтяной танкер и рыболовное суденышко, занятое ловлей креветок, но они не вызвали у нее никаких подозрений: в здешних местах это было делом обычным.

Вернувшись в постель, Амелия закрыла глаза, рассчитывая еще немного поспать, однако ее тревога была слишком сильна, чтобы лежать спокойно. Не давало ей покоя и вчерашнее происшествие с Доусоном — помимо своей воли, она заново воскрешала в памяти ощущения, которые разбудили в ней его объятия. Прикосновение его сильного тела, большой палец, легко скользнувший по ее губам, стук его сердца… «Я не уехал, потому что увидел тебя», — сказал он, и, заглянув в его глаза, Амелия поняла, что это правда. Вместе с тем волнение, которое она испытала вчера и продолжала испытывать сейчас, было почти неприличным. Увы, ничего поделать с этим Амелия не могла, и это делало ситуацию еще более неловкой. А самое главное, она была уверена, что и Доусон не испытывает особого восторга по поводу внезапно пробежавшей между ними искры. От этих размышлений Амелию отвлекло только появление сыновей, которые с утра пораньше прибежали к ней в спальню, чтобы немного поваляться с мамой в ее постели. Они проделывали это почти каждое утро, и Амелии это нравилось, но сегодня она была просто-таки рада, что Хантер и Грант решили ее навестить. Обняв одного сына левой рукой, а другого — правой, она крепко поцеловала их в теплые, взлохмаченные макушки и подумала о том, какая она все-таки счастливая. Она не одна, у нее есть дети, и она будет их защищать, чего бы это ни стоило. Если понадобится, она без колебаний отдаст за них жизнь или… убьет сама, убьет каждого, кто попытается их у нее отнять.

Пока Амелия предавалась воспоминаниям, на улице полило с новой силой, и через несколько минут Стеф и дети вбежали в дом, на ходу отряхивая с одежды дождевую воду. Их прогулка длилась не более часа, однако все трое успели промокнуть и основательно замерзнуть. У Гранта даже губы посинели от холода, а Хантеру попал в глаз песок, и он ныл и тер его кулаком.

— Стеф, пожалуйста, переодень Гранта и согрей обоим молока, а я пока промою Хантеру глаз, — распорядилась Амелия, мигом оценив обстановку. Старшему сыну эта перспектива совсем не понравилась, и он заревел в голос. Таща его за собой в ванную, Амелия думала о том, что остаток дня обещает быть не самым легким.