— А что, по-вашему, могло с ними случиться?

Хедли пожал плечами:

— Они могли умереть от старости или от болезни, погибнуть в разборках с другими бандами, отойти от дел и залечь на дно, уехать в другую страну… Точно не знает никто. Мне известно только одно: на протяжении последних семнадцати лет у нас не было никаких оснований подозревать, что то или иное нераскрытое преступление совершено этой парочкой или их сообщниками. Согласно полуофициальной версии, они оба умерли. Но на данный момент у ФБР доказательств этого факта нет.

— А… ребенок?

Хедли завозился на стуле и бросил быстрый взгляд на Доусона, а тот вдруг осознал, что его сердце стучит так часто, словно он никогда прежде не слышал этой истории и теперь ему очень хочется узнать, что было с ее участниками дальше.

— Дальше, дочка, начинается самое интересное… — Хедли наклонился вперед и накрыл своей широкой ладонью руки Амелии, которые непроизвольно комкали лежащую на столе салфетку. — В процессе расследования гибели твоего бывшего мужа эксперты получили образцы его ДНК…

Грудь Амелии поднималась и опускалась в такт ее участившемуся дыханию, а в глазах, словно темная туча, появилось предчувствие — пугающее и страшное. Резким движением она высвободила руки из-под ладони Хедли и крепко сжала.

— Я знаю… И что дальше?

— Дальше?.. ДНК Джереми Вессона полностью совпала с образцами, уже имевшимися в наших базах данных, — тихо сказал Хедли. — С образцами, найденными в Голденбранче в семьдесят шестом на детской пеленке…

Амелия в течение нескольких секунд смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Лишь после нескольких безуспешных попыток заговорить она выдавила:

— К-как… как это может быть?

— Именно это мы и пытаемся выяснить, — ответил Хедли. — Сейчас мы уже знаем — знаем наверняка, — что супруги Вессон не были его биологическими родителями. В Голденбранче мы получили ДНК Флоры Штиммель и можем утверждать абсолютно точно: она была родной матерью Джереми.

— Этого не может быть!

— К сожалению, может. Анализ ДНК не лжет.

— Но образцы ДНК Джереми были получены почти через сорок лет, в другой части страны, и… — Амелия не договорила. Ее реакция была чисто эмоциональной; на самом деле она отлично понимала, что пытаться оспаривать фундаментальные законы наследственности бессмысленно. После непродолжительной паузы Амелия добавила тоном значительно более спокойным: — Я все равно не верю, что эта преступная пара — Уингерт и Штиммель — были его настоящими родителями. Но даже если так, Джереми не мог об этом узнать.

— А мне кажется, вероятность того, что Джереми об этом знал, достаточно высока, — возразил Хедли. — Ты когда-нибудь видела его свидетельство о рождении?

— Нет. Вы же прекрасно знаете, что все его документы…

— …Сгорели во время пожара, — закончил за нее Хедли. — Когда Джереми завербовался в армию, он представил копию свидетельства о рождении, а копию легко подделать. Он, кстати, никогда не говорил, что является приемным ребенком?

— Нет.

— И никогда не давал понять, что у него есть какие-то сомнения относительно его происхождения?

— Никогда. Он вообще старался…

— Что? — мягко спросил Хедли.

И снова Амелия немного помедлила, словно подбирая слова для ответа.

— Он никогда не говорил о родителях. А когда я пыталась расспрашивать, Джереми отвечал, что не желает это обсуждать.

— И это не казалось тебе странным?

Доусон ясно видел, что Амелия изо всех сил пытается опровергнуть логику Хедли, но не может этого сделать. У нее оставался единственный козырь, который она и пустила в ход:

— Какая теперь разница, кем были его родители? Если бы Джереми был жив, это, возможно, и имело какое-то значение, но он мертв!

Ни Хедли, ни Доусон не сделали ни малейшей попытки возразить или хотя бы оспорить это утверждение. Оба молчали, но их молчание было настолько красноречивым, что Амелия растерялась. Пауза тянулась невыносимо долго, ее прервалХедли:

— В настоящее время я пытаюсь нащупать связь, — если таковая имеется, — между Карлом и Флорой, с одной стороны, и супругами Вессон — с другой. Да, с тех пор прошло несколько десятилетий — вполне достаточно, чтобы любые следы стерлись, исчезли навсегда. Мне во многом приходится полагаться на догадки и домыслы, поскольку история жизни супругов Вессон, вымышленная или подлинная, в буквальном смысле превратилась в пепел. Лично мне кажется, что этот пожар случился неспроста, но доказать это я не могу. Да и времени у меня почти не осталось. Как я уже говорил, через пару недель я превращусь в пенсионера, и тогда — все. Конец.

— Тогда почему бы вам не бросить это дело? Почему не предоставить мертвым погребать своих мертвецов?

Хедли посмотрел на Доусона.

— Ты не первая, кто предлагает мне подобное решение проблемы. Что ж, постараюсь объяснить еще раз… — Он немного подумал. — Я был почти готов так поступить, хотя это и означало бы, что остаток моей жизни пройдет под знаком поражения — ведь я так и не сумел поймать Карла и Флору. Но потом я узнал об их сыне, о Джереми… Это означало новый поворот в старом деле, и я, как сотрудник правоохранительного агентства, просто не мог игнорировать это обстоятельство.