Отвечая на вопросы главных редакторов, Ю. Лужков подчеркнул, что, по его мнению, проведенная приватизация нанесла гигантский урон России. Юрий Лужков заявил, что он не хотел бы вступать в конфликт с президентом, но обязан отстаивать интересы Москвы и москвичей — президент и правительство должны это понять.

А чуть раньше в Комитете РФ по печати впервые встретились пресс-атташе посольств стран — членов ЕЭС и руководители российских СМИ. Инициатором этой встречи выступил председатель Роскомпечати Сергей ГРЫЗУНОВ. Поводом для встречи дипломатов и журналистов стало сообщение для прессы о предстоящем вступлении в действие Шенгенского соглашения, упрощающего процедуру пересечения государственных границ для журналистов.

Как показала встреча, в посольствах стран ЕЭС чрезвычайно внимательно следят за развитием ситуации в сфере массовой информации в России, за «политической кухней», на которой формируется свобода информации в стране, и за механизмами ее защиты.

Особенно интересно присутствующим было узнать точку зрения на свободу прессы, и в частности на свободу электронных СМИ, от Александра Яковлева и Эдуарда Сагалаева — представителей разных поколений лидеров нашего телевидения.

По признанию иностранных гостей, эта нетрадиционная форма дипломатии может оказаться важнее, чем многие из официально-протокольных мероприятий.

Между тем два события прошедшей недели заставляют задуматься о судьбах российских СМИ: во-первых, отказ Государственной Думы после утверждения бюджета в выдаче необходимых субсидий газетам и журналам и, во-вторых, теоретическая база, подведенная под этот отказ «Российской газетой», считающей, что только это издание выполняет важнейший государственный заказ. Такой наглости еще не знал журналистский мир! Думается, что все общенациональные издания выполняют заказ не меньшей, а гораздо большей значимости, чем запутавшаяся в своих бесконечных «разоблачениях» всех и вся «Российская газета». Беда только в том, что покупательная способность населения снижается с катастрофической быстротой, а цены, которые установили монополисты на бумагу, полиграфические услуги и доставку, растут неизмеримо быстрее, чем даже год назад. В этих условиях лишь каждая 20-я (вдумайтесь!) российская семья получает одно (только одно!) издание, выходящее в Москве. И это накануне парламентских (а там чем черт не шутит!) и президентских выборов. Встречи с мэром, председателем Госкомитета по печати оставили у главных редакторов хорошее впечатление. Но не забудем, что на подобных же встречах уже более года назад и президентом Б. Н. Ельциным, и премьер-министром В. С. Черномырдиным было дано обещание решить насущные проблемы печати. И президент, и премьер клятвенно заверяли главных редакторов, что им будут предоставлены льготы по услугам связи, безвозмездная передача зданий, в которых находятся редакции, снижены или упразднены различные налоги, двинется вперед акционирование и приватизация полиграфических мощностей, при которых редакционные коллективы получат причитающуюся им долю. Обещал оказать такую поддержку на встрече с главными редакторами и Председатель Госдумы И. П. Рыбкин. Увы!

Так что встречи — это хорошо, а результат от них — еще лучше.

Пожалуй, только одна московская мэрия оказывает посильную помощь изданиям, расположенным в Москве. Может быть, это одна из причин, вызвавшая раздражение властных кругов? Ибо свободное слово они возненавидели уже давно, задолго до чеченского кризиса.

На встрече у С. Грызунова представитель посольства Швеции, страны, о "социализме" которой столько говорилось у нас, подтвердил, что их печать (так же как и французская) получает государственные субсидии, и немалые. Каждый швед должен знать, что думают о судьбах страны король, правительство и различные партии, заседающие в парламенте.

А что вправе знать каждая российская семья?

Это решают каждый по-своему, каждый на свой лад. Поэтому наша печать по-прежнему остается быть партийной. Зрелость демократических отношений в обществе во многом определяется готовностью печати отстаивать не интерес той или иной группировки, партии, экономической, политической или государственной структуры, но интересы рядового гражданина. Наша пресса пока но готова к этому, она не может представлять собой, как скажем иностранная, некую третью сторону: быть не за, не против, а искать истину.

Да, наша пресса сообщала о конфликте между мэрией и президентом, но обратите внимание, как об этом сообщает ведущий аналитик газеты «Известия» Отто Лацис:

На московской политической сцене развернулся конфликт между президентскими структурами и властями столицы, к которому, казалось бы, ни одна из сторон не должна стремиться. Какими же неодолимыми причинами вызвано поспешное смещение с должностей руководителей УВД и Прокуратуры Москвы, невзирая на публичные возражения мэра?

Вряд ли заслуживает обсуждения аргумент Олега Лобова: дескать, общественность не поймет, если никого не снять. Невозможно и объяснить, почему из множества руководителей правоохранительных органов выделены эти двое. Пока следствие не дало результатов, никто не знает, кто больше повинен в недосмотре, повлекшем преступление. Может быть, это как раз В. Брин с А. Ильюшенко? А может быть, и сам президент, который уже несколько месяцев не может найти для страны полноправного генпрокурора?

Я отнюдь не исключаю, что Г. Пономарев и В. Панкратов заслужили наказание за слабую работу. Но почему такое решение в отношении двух совершенно разных люден пришло в голову двоим совершенно независимым руководителям ведомств в один день и час, да как раз тогда, когда голова должна быть занята поисками убийц?

Да, были слова, сказанные президентом на другой день после убийства. Не указ, не распоряжение — просто мнение, высказанное явно сгоряча под влиянием понятных эмоций. Это мнение ни к чему формально не обязывает ни В. Крина, ни А. Ильюшенко, которые могут решать данный кадровый вопрос независимо от президента, но не должны его решать, не считаясь с московскими властями. И резкая реакция Ю. Лужкова сразу находит объяснение: из-под него выбивают силовые структуры столицы. И удар наносится из президентского окружения — это очевидно. Но можно ли найти на политической сцене России людей, более близких друг другу, надежнее защищающих друг друга в критические часы, чем Ельцин и Лужков? Какой повод дал Лужков для такого с ним (да в конечном счете — именно с ним) обращения?

Не видно такого повода. Во всяком случае, никто его вслух не называл. Логически можно предположить только одно: изменился не Лужков, изменилась ситуация. Близится начало предвыборного марафона — парламентского, который плавно перейдет в президентский. Несколько политиков уже объявили, что вступают в президентскую гонку. Все это происходит в условиях, донельзя неблагоприятных для Бориса Ельцина (если он все же решит баллотироваться): побоище в Чечне уменьшило его шансы до предела. В таких условиях у кого-то из президентской команды может появиться соблазн: заблаговременно нейтрализовать вероятных конкурентов. А вероятен любой, кто влиятелен и популярен.