Вот сейчас это мне кажется даже фантастическим. После дня, наполненного боевой работой, тактическими занятиями в горах, всякими хлопотами и, главное, жуткой жарой, нам всего это не хватало. Вечерами мы еще тренировались в спортгородке. Не мы единственные, многие солдаты и офицеры подкачивались вечерами. Молодость!.. Ретивое было неуемное, гнало кровь с бешеной силой.

Я был мастер всяких силовых выкрутасов. В железяках мне не было соперника, но вот, например, подтягиваться на одной руке я не умел. Он предложил систему тренировки, используя которую я все-таки подтянулся несколько раз.

Попутно мы, разумеется, болтали. В основном о девицах. Все тайны навыворот, как обычно в молодости между друзьями. О том, что мы будем делать в Союзе, что есть и пить, куда ходить с девчонками. Мысли десантного офицера прямы и просты, как парашютная стропа.

О войне, разумеется, мы тоже разговаривали. Война – это профессия. К ней мы относились с азартом и даже, я бы сказал, с удовольствием. Война – это весело. Хуже торчать все время на базе батальона и давить вшей, что для нас вовсе не было фигурой речи.

Мысли о том, что нам, молодым и не лишенным способностей, можно было бы вообще не торчать ни на базе, ни даже в Афганистане, нам и в голову не приходили. Мы же сами выбрали свою профессию.

Мы с ним служили в разных подразделениях. Он в восьмой роте, а я – в минометной батарее. Поэтому днем мы не виделись, только вечерами.

Иногда, правда, мы вместе воевали. Меня как корректировщика огня придавали их роте. Тогда мы с ним по несколько дней валялись в одних и тех же ямах на ночевках, набалтывались всласть, на привалах, в промежутках между пальбой. Говорили мы, как и всегда, о стихах, девицах, о Союзе, еде и воде.

Однажды он высказал одну глубоко философическую мысль, которая меня поразила и потому запомнилась.

По пути на обед в офицерскую столовую М. сказал:

– Плохо, что человек хочет есть всего примерно три раза в день. Лучше бы чаще – больше удовольствия. А то вот сейчас опять на обеде наедимся, и все, больше не хочется. Жди теперь до ужина. Никакой тебе радости за целый день.

Я спросил:

– А если жрать будет нечего?

Он ответил, что об этом не подумал. Хотя в такой ситуации мы оказывались довольно часто. Да и вообще эта его мысль, при всей своей оригинальности, вряд ли соответствовала действительности. Нагрузки у нас были серьезные, обмен веществ как у одноклеточных. Так что как раз есть нам хотелось почти всегда, в том числе и сразу после обеда.

Просто, видимо, оттого, что еда, вода и сон были самыми доступными и важными радостями на войне. Здесь они становились именно «экзистенциальными радостями». Поэтому наша философская рефлексия чаще всего крутилась именно вокруг этих предметов, ну еще и баб, разумеется.

Собственно о войне и смерти мы разговаривали скорее прагматично и профессионально. «Ориентир шестнадцать, левее двадцать, четыре снаряда беглым, огонь!»

Редкий набор качеств, присущих М., в конце концов оценило и батальонное начальство. Выше у нас там никого и не было. Да вот только произошло все в неудачный момент.

Это было время регулярных замен. В батальон прибыло много новых офицеров. Комбат только входил в курс дела, да его еще и вызвали зачем-то в Кабул. Поэтому всем заправлял начальник штаба, который был в Афгане лишь на полтора месяца больше комбата.

Кажется, он очень хотел выслужиться и изо всех сил использовал отсутствие командира батальона. В армии, на войне, беда бывает часто даже не от трусости, например, или нераспорядительности и головотяпства, а от глупости, приправленной тщеславием, которая тем не менее предполагает даже смелость.

Вот это тот самый случай. Майор, начальник штаба, был туп, но смел и тщеславен, а также предприимчив. Он хотел использовать свой шанс. Ему случайно выпало пару недель порулить батальоном в боевой обстановке. Орудием своих полководческих замыслов он избрал взвод лейтенанта М.

Каждый день поутру начштаба выезжал с базы батальона на трех бронетранспортерах лейтенанта М. и с какой-то малопонятной целью колесил по окрестностям. Он встречался с офицерами афганских спецслужб, что-то вынюхивал, замышлял некие действия, должные прославить его в отсутствие комбата.

Все опытные офицеры, в том числе и я – мой срок службы в Афгане подходил к концу, – понимали, как это опасно. Нельзя каждый день выезжать с базы примерно в одно время и в том же самом составе и мотаться потом по окрестностям – насквозь душманским!..

Один из главных законов безопасности на войне, особенно важный для батальона, стоящего на виду во враждебном окружении, гласит: никогда не повторяй своих действий больше двух раз. Он написан кровью солдат, давно уже впитавшейся в песок.