Балленкоа и бровью не повел.

— Я исправно плачу налоги. Я — законопослушный гражданин, детектив. Если я не нарушаю закон, у вас нет права донимать меня, следить за мной или врываться в мой дом… Ни у вас, ни у кого-либо другого…

Произнеся последние слова, Балленкоа захлопнул перед ними дверь. Детективы услышали, как запирается засов.

— Я не думаю, что мы ему понравились, — заметил Хикс.

Мендес пожал плечами.

— А мне показалось, что я был сама любезность. А тебе так не показалось?

— Так же любезен, как удар молотком между глаз.

— Ладно. В следующий раз я буду любезнее.

— По крайней мере теперь мы знаем, что он здесь, — сказал Хикс, когда они садились в машину.

— И он знает, что мы знаем, — заводя двигатель, добавил Мендес.

Даже если его угрозы удержат Роланда Балленкоа в рамках, в чем детектив сильно сомневался, присутствие этого человека в Оук-Кнолле очень его нервировало. У них в городе поселилось нечто опасное. Нельзя отмахиваться от этого, даже если опасность пока дремлет. Опасность не исчезнет до тех пор, пока Балленкоа живет здесь.

На углу он свернул направо, потом еще и еще раз направо и наконец подъехал к дому Балленкоа, остановившись на расстоянии трех домов от его бунгало.

— Ты знал, что в Санта-Барбаре он добился судебного запрета для Лоутон приближаться к нему? — спросил Хикс.

Он, как и Мендес, не сводил глаз с дома Балленкоа, ожидая, выйдет или не выйдет тот из него.

— Нет. Но мне говорили, что он угрожал подать в суд на полицейское управление.

— И в Санта-Барбаре, и в Сан-Луисе, — заметил Хикс.

— А еще на миссис Лоутон. Вот козел! — проворчал Мендес.

— Плохо, что это не противоречит закону.

— В противном случае нам пришлось бы строить тюрьмы в открытом пространстве.

— Он не выглядел растерянным, когда увидел нас, — поделился своими наблюдениями Хикс.

— Да уж. И он, похоже, не удивился, когда я упомянул имя Лорен Лоутон. А вот и он!

Балленкоа вышел из своего дома. С его плеча свисала курьерская сумка. Мужчина нырнул в гараж.

— Ему известно, что она здесь живет, — сказал Хикс.

Коричневый автомобиль-фургон «додж» без окон в грузовом отсеке выехал задним ходом из гаража и помчался прочь по улице. Мендес позволил ему оторваться, а затем тронулся с места и поехал в том же направлении. Трудно следить за машиной в жилых кварталах. Движение здесь не такое оживленное, как в центре города, поэтому оставаться незамеченным было непросто. Но по мере приближения к колледжу машин становилось все больше.

Приготовления к музыкальному фестивалю уже шли полным ходом. Гости фестиваля и музыканты начали прилетать в Оук-Кнолл за несколько недель до его начала. Они давали всем желающим мастер-классы. Вскоре в городских парках и церквях будут устраивать небольшие концерты, а затем настанет очередь главных событий фестиваля.

Балленкоа свернул на Виа-Верде. Мендес последовал за ним. Не упуская из виду коричневый автофургон, он бросал взгляды на беззаботных людей, толпившихся перед бутиками и кафе. Девушки… девушки… девушки… Студентки непринужденно болтали, смеялись, ходили по магазинам… Они пребывали в счастливом неведении и не замечали мужчины в автофургоне, проезжавшем мимо них.

— И куда, черт побери, он едет? — вслух удивлялся Мендес.

Они миновали колледж… жилые кварталы… начальную школу Оук-Кнолла… и выехали на автостраду Оуквудс.

К управлению шерифа.

— Что за черт?! — воскликнул Мендес, видя, как Роланд Балленкоа сворачивает на автостоянку перед управлением шерифа.

— Не знаю, — сказал Хикс, — но мне это не нравится.

Мендес поддал газу и заехал на ту же автостоянку, вместо того чтобы, объехав здание, остановиться там, где сотрудники оставляли служебные машины. У Хикса возникло неприятное ощущение, как будто у него в животе начал извиваться солитер.

Остановившись, Мендес распахнул дверь, выскочил из седана и быстрым шагом направился к зданию. Хикс старался не отставать от него. Балленкоа они увидели ожидающим у окошка дежурной. Заметив их, он, кажется, ничуть не удивился.

— Что вы здесь делаете? — спросил Мендес.

Со стороны это скорее походило на призвание к ответу, чем на вопрос. Раздражение детектива росло по мере того, как росли его подозрения.

Балленкоа, напротив, казался невозмутимым и безучастным ко всему.