Марик тут же опустил глаза и еле слышно прыснул в кулак, а Гриша многозначительно подмигнул командиру, демонстративно потер щеку и показал большой палец. Сержант на автомате тронул лицо, затем посмотрел на ладонь и замер. На несколько секунд, в полном обалдении. Однако когда до него, наконец, дошло, что красные пятна на пальцах вовсе не кровь, а самая обыкновенная помада, он побагровел еще больше и заорал на еле сдерживающихся красноармейцев:

— А ну марш отсюда! Один влево, другой вправо! И если еще хоть одну такую улыбочку увижу, руками у меня танк толкать будете, юмористы хреновы! Понятно!?.. Ку-уда, блин!? От ты ж, быки беременные! Спереди вставайте, вон там, перед Макарычем, глядеть, чтоб он вбок не съехал! Тьфу ты, черт, клоуны, а не бойцы!

Чертыхнувшись еще пару раз, Винарский зло сплюнул, дождался, когда Синицын с Кацнельсоном вскарабкаются на эстакаду и встанут каждый перед своей гусеницей, и только после этого занял позицию позади танка возле аппарели, обойдя решетчатую конструкцию, по дороге убрав с лица все "следы преступления". Кое-как протерев рукавом закопченную физиономию, отчего последняя в итоге приобрела вид почти зверский, но не до конца, вызывая скорее улыбку, чем страх, и напоминая чем-то боевую раскраску "последнего из могикан", с трудом пережившего бурную встречу с "бледнолицыми братьями" и их подлой водой. "Огненной", разумеется.

Правда, настоящей злости на бойцов сержант, конечно же, не испытывал. Злился он больше на себя. "Ну поцеловала красивая девушка. Так что? Первый раз, что ли? Ну прямо как дурак, блин!" — за всеми этими переживаниями Евгений совершенно не замечал тех знаков, что усиленно подавал ему Кацнельсон всю последнюю минуту. В итоге из состояния рефлексии Винарского вывел пробившийся сквозь рокот моторов насмешливый голос Леси:

— Заснул, товарищ сержант?

— А? Что? — очнувшийся танкист недоуменно посмотрел на девушку. Но та лишь выразительно повертела пальцем возле уха и отвернулась, придерживаясь одной рукой за крышку люка, а другой — поправляя горошину микрофона.

— Тьфу ты, черт, — пробормотал сержант, включая переговорное устройство. — Забыл. Как есть, забыл.

— Бывает, — тут же откликнулся в наушниках Барабаш, а уже через секунду Елена отдала первую команду:

— Самый малый назад, Сима. Самый малый. А ты, Женечка, не спи, а то совсем без техники останешься… Вот так. Молодцы, мальчики, молодцы…

Спустя полминуты бронированная машина съехала вниз, и девушка довольно пропела-промурлыкала в микрофон:

— Ну вот и отлично. Теперь, Серафим, разворачивайся на сто восемьдесят и глуши моторы. Сейчас затариваться будем. А ты, сержант, подыщи пока добровольцев таскать круглое, катать квадратное.

Добровольцев долго искать не пришлось — рядом без дела болтались Кацнельсон и Синицын, так что "бригаду грузчиков" удалось сформировать без особых усилий. Выбравшийся из танка Барабаш к честной компании присоединяться не стал. Слегка поморщившись, он сообщил командиру:

— Побаливает рука. Как рычаг жму, в локте стреляет. Тут-то еще ничего, а вот в бою…

— Не страшно, — отмахнулся Винарский. — Синицын танк поведет. Думаю, справится.

— А в бою?

— Не паникуй, Сима. Всё будет абгемахт.

— Хотелось бы, — вздохнул мехвод, отходя в сторону.

Через десять секунд с танка спустилась Леся и, уперев руки в бока, по-хозяйски оглядела выстроившихся перед ней бойцов во главе с сержантом:

— Ну что, парни? Готовы Родине послужить?

— Так точно, товарищ лейтенант! — рявкнули в ответ красноармейцы.

— Ну тогда пошли потихоньку.

Повинуясь команде, Марик и Гриша тут же навалились на тележку с оборудованием и бодренько покатили ее в указанном девушкой направлении. Выполняя приказ и не особо задумываясь о сложностях бытия. Пропустив бойцов, сержант двинулся вслед за ними, размышляя о нелегкой доле командира. О чем думала идущая впереди лейтенант Клёнова, не знал никто. Ход ее мыслей танкист даже представить не мог — он мог лишь надеяться. На что? Черт его знает, на удачу, наверное. Или на судьбу.

Леся остановилась возле самой дальней двери. Вставила ключ, попробовала его провернуть, чертыхнувшись, поднажала коленом на полотно, и спустя пару секунд замок таки поддался.

— Заноси, — скомандовала девушка. — Направо по коридору, возле стены ставьте.

Синицын и решивший отвлечься от ненужных мыслей сержант подхватили баллон с аргоном и понесли его в помещение. Кацнельсон, закинув на плечо провода и шланги, последовал за ними, Однако уже на самом пороге он вдруг замешкался, обернулся и со сконфуженным видом протянул девушке исписанный бумажный листок:

— Простите, товарищ лейтенант, это для вас.

Леся развернула листочек, прищурилась, пытаясь разобрать прыгающие карандашные строчки, а затем, подняв голову, с удивлением посмотрела на Кацнельсона.

— Это твои стихи?

Бывший студент виновато пожал плечами.

— Хм, да ты настоящий поэт, Марик, — сложив вдвое бумагу, задумчиво проговорила Елена.

Боец смущенно улыбнулся.

— Спасибо, — вернула улыбку девушка. — Нет, мне и, правда, приятно. Ты молодец.

Сияя, как начищенный до блеска штиблет, Марик поправил груз на плече и, очень довольный собой, нырнул во тьму коридора. А Леся…