Внимательно всматриваясь в свои зеленые глаза, отражающиеся в зеркальной поверхности, она вздохнула. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что за новые чувства всколыхнул в ней маркиз. Но после сегодняшнего происшествия она больше не могла обманывать саму себя. Находясь с ним наедине в укромном уголке Гайд-парка, она была уверена, что он ее поцелует. И ей этого очень хотелось. Почти так же, как тогда, у ежевичного куста. Каким бы скандальным тот поцелуй ни был, она долгие недели мечтала о его повторении.

Отложив расческу в сторону, Доротея собрала волосы в узел. Она отдавала себе отчет в том, что с нетерпением ждет встречи с маркизом, куда бы ни направлялась, что ей нравится находиться в его обществе, невзирая на его надменное, временами выводящее из себя поведение. А его раздражающая привычка угадывать ее мысли лишь добавляла их встречам пикантности, и Доротея наслаждалась их совершенно нетипичными разговорами. Когда Хейзелмера не было рядом и некому было подсмеиваться над ней или провоцировать ее, она тосковала по взгляду его ореховых глаз и не могла придумать себе никакого занятия. Из этого следовал неизбежный вывод о том, что ему удалось-таки завоевать ее сердце. Но что ей теперь было делать?

Встав со стула, Доротея пересекла комнату и, улегшись на кровать, стала рассеянно поигрывать шнуром полога. Теперь, уверенная в своих чувствах, она не могла не задаваться вопросом о том, испытывает ли и он к ней что-то? Искреннюю симпатию, несомненно. С другой стороны, маркиз вошел в тот возраст, когда мужчине положено жениться. Возможно, в свойственной ему высокомерной манере он просто счел ее подходящим вариантом? Но ведь если бы его интерес к ней был ненастоящим, она конечно же сумела бы это понять? Тут Доротея вспомнила, что Хейзелмер является мастером в подобного рода играх, а она — новичком. При обычных обстоятельствах он, конечно, предложил бы ей руку и сердце, а она, повинуясь тем же неписаным правилам поведения, ответила бы согласием. Проблема заключалась в том, что она любила его, но не знала, взаимно ли ее чувство.

Доротея размышляла над этим вопросом уже полчаса. Хотя Хейзелмер и обладал удивительной способностью читать ее мысли, она была уверена, что ничем не выдала глубины своего интереса к нему. Ей представлялось разумным не раскрывать ему своего сердца до тех пор, пока он не заявит о своих намерениях.

Но ведь их безобидный легкий флирт не может продолжаться бесконечно, и события нынешнего дня стали тому подтверждением. Возможно, во время одной из последующих встреч ей удастся подтолкнуть его к признанию? При мысли о том, что она может подтолкнуть к чему-то такого человека, как Хейзелмер, на ее лице появилась усмешка. Это, по крайней мере, будет не трудно. Сразу же почувствовав себя более уверенно, Доротея положила голову на подушку и, измученная думами, заснула и проспала до тех пор, пока не пришла Триммер, чтобы одеть ее к балу у герцогини Ричмонд.

Если бы, вместо того чтобы смотреть в зеркало, Доротея выглянула из окна, то заметила бы Хейзелмера, Фэншоу и Ферди, входящих в Хейзелмер-Хаус. Оставив лошадей на конюшне за особняком, они шагали к парадному входу, увлеченные дискуссией. Открыв дверь своим ключом, Хейзелмер переступил порог, но тут же замер. Ферди, следующий за ним по пятам, врезался ему в спину и, выглянув из-за его плеча, воскликнул:

— Великий боже!

Поднеся монокль к глазам, Хейзелмер обозревал громоздящиеся в прихожей сундуки и коробки. Завидев пробирающегося к нему через горы багажа дворецкого, маркиз обратился к нему притворно спокойным голосом:

— Майттон, что это такое?

Майттон, хорошо знакомый с подобным тоном, поспешил пояснить:

— Ее светлость приехали, милорд.

— Которая из них? — не сдавался Хейзелмер, пораженный внезапной неприятной мыслью.

— Вдовствующая, милорд! — ответил Майттон, не понимая странного вопроса хозяина.

— Ну разумеется! — сказал Хейзелмер, испытывая огромное облегчение. — Я-то уж решил, что Мария или Сьюзен вернулись.

Эти слова все объяснили. Антипатия, которую маркиз питал к своим старшим сестрам, ни для кого не являлась секретом. Несколько лет назад они пытались женить его, но потерпели поражение и теперь считались persona non grata [16] и не допускались ни в одно из поместий Хейзелмера. Так как обе они были замужем за людьми состоятельными, маркиз не видел причин, по которым ему следовало приглашать сестер к себе в дом, позволяя им снова вмешиваться в его жизнь.

Погруженный в размышления, он напрочь забыл, что его мать, вдовствующая маркиза Хейзелмер, имеет обыкновение приезжать в город на несколько недель во время сезона и обязательно посещает бал герцогини Ричмонд. Еще раз обведя взглядом нагромождение вещей, он спросил:

— Как поживает ее светлость, Майттон?

— Удалились отдохнуть, но заверили, что присоединятся к вам за ужином.

Рассеянно кивнув, Хейзелмер зашагал по коридору, старательно обходя сундуки и коробки. Пройдя сквозь двустворчатые двери, он оказался в прекрасно обставленной библиотеке. Ферди с Фэншоу последовали за ним. Закрыв за собой двери, Фэншоу усмехнулся:

— Вечно они путешествуют с горами багажа, да? Думаю, твоей матери не потребуется и половины из привезенного с собой. Моя, кстати, поступает точно так же.

Хейзелмер угрюмо кивнул. Осознав, что ужин один на один со своей проницательной родительницей может оказать губительное воздействие на его без того подавленное настроение, он решил обеспечить себя подкреплением.

— Тони, ты ведь останешься на ужин? И ты тоже, Ферди, правда?

Фэншоу согласился, а Ферди пояснил:

— С удовольствием, но не забывай, что мне нужно сопровождать леди Мерион, и ее внучек на бал, поэтому в семь я должен уйти.