После нескольких процедур Фэй заметно повеселел.

Ин, Дракончик и рыжий Юс держались стойко. Для Юса Дракончик скроил и сшил из старой, теплой куртки своеобразную попону с отверстием для морды, и завязками под животом.

Он выпросил у обозного обрывки кожи, и добавил к попоне четыре неказистых сапожка, тоже на завязках.

Пес своей новой одеждой был явно доволен. На ночь Дракончик забирал его в палатку, и они спали под одним одеялом.

Каждую ночь Юсу снился его хозяин. Он видел, как тот снова и снова входит в эту страшную стену, и Юс бросался к ней с лаем, стараясь лапами выскрести камни, навсегда скрывшие единственного на земле человека, которого он любил.

У него ничего не получалось, и он стонал и плакал во сне.

Тогда Дракончик гладил его большую мохнатую голову. Юс успокаивался, но потом все повторялось сначала.

Историю рыжего Юса знала уже вся армия. Собаку уважали и жалели, а виновника гибели его хозяина тихо проклинали.

Ину снилась цветущая степь, кибитка и ласковые руки матери. Его мать умерла рано, и Ин плохо помнил ее лицо. Но во сне она часто приходила к нему, улыбалась и просила быть осторожным.

Дракончик уставал так, что не видел никаких снов.

Каждый вечер с тяжело груженых яков снимали тюки, а утром возвращали их на спины измученных животных.

За три недели пути от холода и усталости погибла почти половина яков.

С того самого времени, как Фэй подобрал Ина, он регулярно занимался его образованием. Научил читать и писать. Рассказывал о Хань и ее устройстве. Шелковым свитком для письма ему служили песок или земля, а кисточкой – заостренная палочка.

Но, здесь, в горах, их занятия прекратились. Сил на это не хватало ни у ученика, ни у учителя.

Днем солнце опаляло лица людей, и вынуждало их закутывать головы платками. У того, кто этого не делал, кожа на лице слезала клочьями.

Ночью на лагерь опускался жесточайший мороз, который под утро становился особенно страшным. Почти каждый день погибал кто-то из солдат.

Однажды утром не проснулись несколько человек. Среди них был и один из двух проводников.

Здравый смысл говорил командиру отряда, что им следует вернуться назад. Но он был солдатом, человеком хань-жэнь, для которого приказ был превыше всего.

Два торговца с тюками, полными шелка, уже не чаяли когда-нибудь получить за него прибыль.

Общей целью, объединявшей сейчас людей, бредущих за облаками, по колено в снегу, стало единственное желание – выжить.

Вечером к командиру отряда подошел лекарь, и тихо сказал:

– Господин, наш последний проводник умирает.

– Ты принес страшную весть. – Ответил командир. – Отведи меня к нему.

В палатке лежал проводник-горец с почерневшим, заострившимся лицом. Он тяжело дышал, и из груди его время от времени вырывались мучительные стоны.

Командир склонился над ним и окликнул:

– Нарген, ты слышишь меня?

Умирающий приоткрыл глаза, и долго хрипел, прежде, чем ему удалось выговорить несколько слов.

– Я ухожу, начальник… в страну вечной радости… не держи зла,…прости, я не могу идти дальше.

– Ну, что-ты, Нарген! – Мягко сказал командир. – Ты ни в чем не виноват. Я обещаю, что на обратном пути зайду в твое селение, и все, что мы тебе обещали, отдам твоей жене и сыновьям.

– Благодарю тебя…

– Если можешь, скажи: как нам идти дальше?

– Все время - прямо…не сворачивайте в боковые ущелья. Там смерть…Еще несколько дней пути, и вы минуете перевал. Потом дорога пойдет вниз….У края пропасти стоит святилище, а далеко внизу увидите монастырь. К нему ведет узкий карниз, далее – скала-перемычка, подобная мосту,…там могут пройти и люди, и животные…все, начальник…мне трудно говорить…я ухожу,…прощай!

– Прощай, Нарген! Ты верно служил нам. – С тяжелым вздохом ответил командир, и вышел из палатки.

– Как остальные? – Спросил он у лекаря.

– Плохо. У многих опухли руки и ноги. Сердце не выдерживает…

– Растирание?

Лекарь молча достал из-за пазухи маленький сосуд.

– Смотри: это крепкая рисовая водка. Она замерзла. Такое я вижу впервые. Конечно, отогреваем понемногу, растираем. Но, помогает мало.

– Хорошо. Держитесь!

Человек, чудом оказавшийся в высшей точке этого горного перевала, был бы поражен видом группы измученных людей, медленно, почти сомнамбулически бредущих по колено в глубоком снегу. Несколько сильно отощавших яков волокли на себе большие тюки. Но более всего наблюдатель удивился бы двум мальчикам-подросткам и собаке, идущим посреди прочих.