Шрифт:
Неимоверными усилиями Юаню удалось выбить из вышестоящего начальства необходимое продовольствие и теплую одежду для своих подчиненных.
– Какой смысл посылать людей на верную и бессмысленную гибель? – Сказал он командиру полка. – Гораздо человечнее будет убить их всех здесь, в Кашгаре.
– На перевалах много горных козлов. – Возразил командир. – А это – пища и теплая одежда.
– Вам доводилось охотиться на горных козлов? – Спросил Юань. – Это занятие требует многих усилий и времени. Прежде, чем мы сумеем обеспечить солдат мясом и теплыми шкурами, большая часть из них замерзнет или погибнет от голода. А впереди нам предстоят нелегкие бои, и каждый меч будет нелишним.
Последний аргумент возымел гораздо большее действие, чем человеколюбивые увещевания Юаня, и командир полка сдался.
Отныне о еде и одежде беспокоиться не приходилось, но и сам путь был настолько тяжел, что под вечер «негодяи» буквально валились с ног.
Следы, оставленные шедшими впереди отрядами, тоже не внушали оптимизма. Сломанные повозки, погибшие лошади, наспех сооруженные могилы солдат, не выдержавших тягот пути.
Труднее всех приходилось толстому Фану. Часть своего веса, вместе с пальцем, отсеченным мечом кочевника, он уже потерял на пути в Кашгар, но и то, что осталось, значительно усложняло его жизнь.
Как-то, на очередном крутом подъеме, он не выдержал, упал на мокрые камни, и глухо завыл, вцепившись зубами в рукав своей куртки.
Ли-цин подошла, наклонилась и потянула его за рукав.
– Вставай, Фан! Надо идти. Замерзнешь.
– Не могу! – Стонал толстяк. – Оставьте меня здесь. Бросьте!
– Вставай, вставай! Давай сюда руку.
Ли-цин помогла Фану подняться. Взяв его за локоть, провела несколько шагов.
– Иди, Фан! Сейчас нам всем трудно. И скажи спасибо, что мы идем в летнюю пору. Ты представь себе, что здесь делается зимой!
Вечером часть «негодяев», спасаясь от ледяного ветра, забилась на ночлег под большой, нависающий выступ скалы.
Подошел командир, коротко глянул на скалу и приказал:
– Всем выйти! Здесь опасно. Ищите другое место.
«Негодяи» повиновались.
Под утро ветер усилился, переходя в настоящую бурю. Ли-цин выбралась из крохотной палатки в тот самый момент, когда, тяжело ухнув, от скалы оторвался уступ и, ударившись о землю, раскололся на несколько крупных и мелких частей.
Стоявшие рядом солдаты бросились в разные стороны.
– Прав был командир! – Сказал один из солдат. – И как он только почувствовал?
– Тян! – Крикнул побелевший от ужаса толстяк. – Там остался Тян!
– Ты точно это знаешь? – Спросила Ли-цин.
– Да! Он единственный, кто не ушел из-под скалы вчера вечером. Я уговаривал его, но он отказался. Сказал – здесь теплее…
«Негодяи» подошли к завалу, и в молчании остановились у могилы товарища. Разбирать огромные камни было делом безнадежным.
– Не помог ему подарок тигра-оборотня… - Тихо сказал кто-то. – Жалко. Веселый был, озорной…
– Чего вы торчите здесь, будто Юй-Хуана {80} поджидаете? – Раздался позади них звонкий голос.
Все обернулись и онемели от изумления. Перед ними стоял бодрый, как всегда, улыбающийся, Тян.
– Живой! – Выдохнул, наконец, Фан. – А мы думали, ты там остался…
– Был я и там. А теперь здесь. – Ответил Тян. – Но пора двигаться. Господин начальник приказал вас поторопить.
80
Яшмовый Император, верховное божество
«Негодяи» заулыбались. Каждый из них счел своим долгом подойти к воскресшему Тяну, и потрепать его по плечу. Один из солдат повернулся к Фану, и дал ему увесистый подзатыльник.
Растерянный толстяк никак не отреагировал.
Еще несколько дней пути, и отряды вошли в царство вечных снегов.
От сияющего под солнцем снега у людей болели глаза. Сказывалась высота.
Возносящиеся к небу ледяные гиганты внушали священный трепет. В этом пугающем безмолвии человек ощущал себя бесконечно маленьким и беззащитным.
В один из таких ясных, холодных дней Фан подошел к Юаню. Вид у него был перепуганный.
– Господин начальник! – Начал он сиплым от волнения голосом. – Господин
начальник! Сегодня под утро я видел горного духа!
– Где ты его видел, и как он выглядел?
– Огромного роста, лохматый, руки очень длинные. Он сидел вон на той скале. Потом сделал два длинных прыжка и исчез.
– Почему ты никого не разбудил?
– Я онемел от страха.
– Какого цвета у него шерсть?