Через несколько дней после уроков, Адолат стояла за маленьким столиком и взволнованно проверяла подготовленный текст. Она оглядела пионеров и стала говорить. Довольно бойко рассказала она о дружбе Маркса и Энгельса, о том, как дружили Герцен с Огаревым, о клятве, которую они дали друг другу на Воробьевых горах в Москве. Но о дружбе ребят своего класса она не могла сказать ничего убедительного, получались одни лишь общие слова.

— Мы все должны дружить, — несколько раз неуверенно повторила Адолат. — Вот так, как дружили Герцен с Огаревым. Уметь держать слово…

— Может быть, кто-нибудь добавит? — спросил вожатый. — Расскажите, как кто понимает дружбу.

Но все молчали. Беседа никого не взволновала. Ребята сами читали о дружбе великих людей, знали это из книг. Адолат не сказала им ничего нового.

— Разрешите тогда мне, — сказал вожатый. — Был у меня как-то такой случай. Не успел я приготовить домашнее задание. Хотел списать в классе. Но товарищ, с которым я несколько лет дружил, не дал мне свою тетрадь. Как вы считаете, правильно он поступил?

Расул посмотрел на Адолат. Она молчала. Тогда поднялся ученик седьмого класса Ибод.

— Правильно! — сказал он. — Разве это помощь — дать списать? Ведь товарищ все равно ничего не будет знать. А мы учимся не только ради отметок. Чужим умом не проживешь.

Адолат сама не знала, как у нее вырвались слова:

— У меня тоже был такой случай… — И она рассказала про ссору с Мамлакат.

Заговорили и другие. Теперь беседа взволновала всех.

Когда класс опустел, Адолат подошла к Расулу и сказала:

— Спасибо, что ты предложил мне провести такую беседу. Теперь я многое поняла. Знаешь, как было тяжело, и сознаться не хотелось.

— Бывает! — сказал Расул и добавил: — Тему беседы предложила Мамлакат.

Адолат обернулась. Мамлакат стояла у двери в классе, поджидая подругу. Адолат вышла, и они пошли по коридору, обнявшись.