— Да, практически то же самое. Только басахауна наделяют еще и определенными магическими свойствами. Это скорее мистическое существо, герой местных легенд.

— Я думал, что это просто имя, которым пресса наделила преступника… потому что он убивает в лесу, — пояснил доктор Гонсалес.

— О, но это очень плохо, — воскликнула доктор Ткаченко. — Басахаун не убивает. Он охраняет природу, заботится о ее чистоте.

Амайя пристально посмотрела на нее, припомнив слова сестры. Хранитель чистоты.

— Значит, лесники считают, что басахаун — это убийца, которого вы ищете? — удивился Рауль.

— Скорее, они верят в существование басахауна, — пояснил Хонан, — и полагают, что то, что мы приняли за медведя, могло быть басахауном. Но, разумеется, он не имеет к этим убийствам ни малейшего отношения, и его присутствие может объясняться тем, что он был призван сюда силами природы, чтобы сдержать хищника и восстановить равновесие в долине.

— Очень красивая история, — признал доктор Гонсалес.

— Но это всего лишь легенда, — произнесла Амайя, поднимаясь на ноги и давая понять, что считает этот разговор оконченным.

Она вышла на парковку, кутаясь в пуховик. Она уже решила, что поедет в машине Хонана, а свою оставит возле отеля. Она вытащила мобильный телефон, чтобы позвонить Джеймсу и предупредить его о том, что уезжает в Уэску. Фонарей на парковке почти не было, но с одной стороны ее освещала яркая белая полоса, проникающая сквозь стеклянные двери кафе, а с другой озарял более мягкий рассеянный свет, струящийся из окон трапезной в деревенском стиле. Ожидая ответа Джеймса, Амайя разглядывала посетителей этой трапезной. Одетая в облегающую черную блузку Флора наклонилась вперед и замерла в делано кокетливой позе. Амайя изумленно смотрела на сестру. Влекомая любопытством, она начала пробираться между автомобилями, чтобы выбрать угол зрения, который позволил бы ей лучше разглядеть тех, кто внутри. Наконец, в трубке раздался голос Джеймса, и она коротко объяснила ему, что она задумала.

— Я позвоню тебе, когда буду возвращаться, — пообещала она.

Едва она успела попрощаться с Джеймсом, как ее сестра отошла от окна, одновременно наклонившись, чтобы взять под руку своего спутника. Инспектор Монтес улыбался и что-то говорил Флоре. Амайя не слышала его слов, но видела, как они насмешили ее старшую сестру, которая смеялась, расчетливо соблазнительным движением откинув голову назад. Отсмеявшись, она посмотрела в окно. Амайя вздрогнула и отвернулась, пытаясь укрыться от ее взгляда и уронив телефон, который упал между автомобилями, прежде чем она сообразила, что Флора никак не может разглядеть ее на этой плохо освещенной парковке.

Пока она искала телефон, из кафе вышли Хонан и ученые. Амайя позволила своему помощнику сесть за руль, едва слыша, что он ей говорит. Когда они отъехали от отеля, она с облегчением вздохнула, немного смущенная собственной реакцией на то, что ей пришлось увидеть.

34

Энграси разорвала полоску бумаги, опоясывавшую новую колоду карт. Затем она вытащила колоду из коробки и приступила к ритуалу контакта, заключающемуся в том, что она молилась, одновременно тасуя карты. Она знала, что имеет дело с чем-то иным, хотя и не новым. Это был старый враг, которого она когда-то очень давно уже заметила. Это случилось в тот день, когда еще совсем маленькая Амайя решила себе погадать. И сегодня, когда Роз пыталась помочь сестре, эта давняя угроза снова вернулась, подобно гнетущему воспоминанию, чтобы сунуть свое грязное слюнявое рыло в жизнь ее девочки.

С самого раннего детства Амайи Энграси отождествляла себя с ней. Так же, как и девочка, она питала отвращение к тому месту, где ей выпало родиться, отвергая его застарелые обычаи, традиции и историю. Она сделала все, чтобы его покинуть, что ей, в конце концов, удалось. Она училась, прикладывая максимум усилий, чтобы получать стипендии, позволявшие ей уезжать все дальше и дальше от дома — сначала в Мадрид, а затем в Париж. В Сорбонне она изучала психологию. В передовом и трепещущем новыми идеями и мечтами о свободе Париже перед ней открылся целый мир. Энграси казалось, что ее удостоили большой чести, пригласив в эту увлекательную жизнь. Приняв приглашение, она напрочь отреклась от темной долины с низко нависшим свинцовым небом и оглушительно ревущей по ночам рекой. Благоуханный, исполненный любви Париж и молчаливо несущая свои воды царственная Сена навсегда покорили сердце девушки, и она утвердилась в своем давнем решении никогда больше не возвращаться в Элисондо.

С Жаном Мартином, авторитетным профессором психологии, она познакомилась в последний год своей учебы. Он был из Бельгии и работал в университете по приглашению. Ей только что исполнилось двадцать пять лет. Они встречались тайно, но как только она окончила университет, поженились в маленькой приходской церкви недалеко от Парижа. На свадьбе присутствовали три сестры Жана со своими мужьями и детьми и не меньше сотни его друзей. Там не было ни единого родственника Энграси. Своим золовкам она сказала, что у нее очень маленькая семья, в которой все поглощены работой, а ее родители уже престарелые, и им сложно путешествовать. Жану она сказала правду.

Она не хотела их видеть. Не хотела разговаривать с ними и интересоваться, как дела у соседей и старых знакомых, не хотела знать, что происходит в долине, опасаясь, что влияние ее родного города настигнет ее в Париже, и предчувствуя, что они привезут с собой эту энергию воды и гор, этот зов, входящий в плоть и кровь каждого родившегося в Элисондо. Жан улыбался, слушая ее, как будто перед ним была маленькая девочка, рассказывавшая ему страшный сон. И утешал он ее тоже, как маленькую девочку, мягко пожурив за необоснованные страхи.