Шрифт:
На комфорте флагмана никогда не экономили. Если мебель — то красного дерева с бронзовыми ручками или кресла и стулья, обитые бархатом. Иллюминаторы снабжали занавесями из японского или китайского шелка, пол покрывали лучшими коврами. Более того, сами иллюминаторы частенько заменяли обычными окнами в оправе из красной меди либо ценных пород дерева.
Иногда стремление «устроить» адмирала как можно более удобно доходило почти до абсурда. Например, на эскадренном броненосце «Император Николай Первый» для обеспечения хороших условий проживания флагмана, его штаба и офицеров появился полуют [213] , напоминавший корму пассажирского речного парохода «американской системы» — такие ходили по Волге. Так корабль и плавал полтора десятка лет, пока в ходе реконструкции он не стал более похож на броненосец. Тем более что появилась возможность установить дополнительно одно 152миллиметровое орудие и несколько пушек калибром 75 миллиметров.
213
Возвышенная часть кормовой части корабля, примыкающая к ахтерштевню — кормовой оконечности судна.
На более позднем эскадренном броненосце «Пересвет» адмирал располагал столовым залом, кабинетом, спальней с уборной и ванной. Кроме того, имелся буфет, которым адмирал пользовался вместе с командиром.
А вот на броненосце «Петр Великий» иллюминаторы в адмиральском помещении напрочь отсутствовали (как, впрочем, и в офицерских каютах) — естественное освещение происходило сверху, через так называемые «светлые люки». Это было сделано для того, чтобы не нарушать целостности броневого пояса. Его толщина на корабле достигала 356 миллиметров, не считая солидной подкладки из тика [214] .
214
Тик — дерево Южной Азии, дающее твердую и прочную древесину.
Это, впрочем, не помешало изготовить все двери адмиральской и офицерских кают из красного дерева. Из ценных пород дерева были сделаны также каютные щиты и светлые люки адмиральского салона.
Немногим хуже адмирала жил командир корабля. На кораблях 1–го и 2–го ранга ему полагалась, по сути, целая квартира. Причем со временем менялось не количество положенных командиру помещений, а лишь качество их отделки. Прогресс техники привел и к тому, что командир, которого раньше вызывали при необходимости на мостик через вестового либо сигнальщика, к началу XX в. располагал уже полноценной телефонной связью, а также сетью переговорных труб и звонков вызова.
Вот как выглядело в начале 1860–х гг. командирское помещение на корвете «Коршун», под именем которого Константин Михайлович Станюкович вывел сравнительно небольшой корвет «Калевала»:
«Володя вошел в большую, светлую капитанскую каюту, освещенную большим люком сверху, роскошно отделанную щитками из нежно–палевой карельской березы.
Клеенка во весь пол, большой диван и перед ним круглый стол, несколько кресел и стульев, ящик, где хранятся карты, ящики с хронометрами и денежный железный сундук — таково было убранство большой каюты. Все было прочно, солидно и устойчиво и могло выдерживать качку.
По обе стороны переборок были двери, которые вели в маленькие каюты — кабинет, спальню и ванную. Дверь против входа вела в офицерскую кают–компанию».
На более крупных парусных кораблях — фрегатах и линкорах — обстановка была куда богаче. Добавлялись мягкие диваны, шкафы из ценных пород дерева, а также, изредка, даже пианино. В командирском салоне стоял большой обеденный стол — в Русском флоте было между командирами принято ежедневно приглашать к завтраку, обеду либо ужину нескольких офицеров корабля.
В кабинете обычно стоял «полноразмерный» письменный стол, несколько кожаных кресел и книжные шкафы. Пол покрывал дорогой ковер, под которым мог скрываться и наборный паркет.
С переходом к стальному судостроению в размещении командира практически ничего не изменилось.
Даже на кораблях относительно небольшого водоизмещения, типа броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков», командир располагал гостиной, кабинетом, спальней и совмещенным санузлом.
По традиции, днем каюта освещалась не только бортовыми иллюминаторами (десять штук), но вмонтированным в палубу и «светлым люком» — металлическим либо деревянным каркасом со стеклами, напоминавшим современные теплицы и оранжереи. О том, что помещение расположено все–таки на боевом корабле, командиру «Ушакова» напоминали торпедный аппарат и две 47 миллиметровые пушки.
На эскадренном броненосце «Пересвет» командирское помещение состояло из кабинета, спальни и уборной. Вся мебель в командирской, адмиральской, а также в офицерских каютах корабля была сделана из белого полированного дуба. Обивка мягкой мебели выполнялась из коричневой шагреневой кожи.
На многих крупных кораблях помимо командирской каюты существовала и так называемая «запасная» каюта. В нее командир переселялся в том случае, если на корабле появлялся флагман, которому уступались командирские апартаменты. В этом случае приходилось потесниться и другим офицерам — при флагмане всегда имелся штаб из нескольких человек, которым также надо было где–то размещаться.
Так жили командиры больших кораблей. На тех, что поменьше, условия могли быть гораздо хуже. Например, первыми минными судами Российского Императорского флота, где было отдельное командирское помещение, были миноносцы «Ревель» и «Свеаборг». Более того, эти суденышки долгое время были единственными представителями своего класса, где командир имел собственный угол. До этого командирам приходилось либо не сходить с мостиков, либо искать себе какой–то уголок под верхней палубой. Впрочем, на малых кораблях отношения между офицерами и матросами обычно были куда более демократичными, нежели на броненосцах и крейсерах.