Насколько уже знал Малярийкин, кроме Элены Прекрасной постоянным ведущим КТОшных гладиаторских боёв был некий господин Репкин, считавшийся по совместительству председателем добровольной федерации КТО (смешно, но кровавое мочилово, в котором крутилась половина наличности региона, считалось «общественной некоммерческой благотворительной организацией»). Именно голос Репкина раздавался сейчас из радиоприёмника. Они разлагольствовали с Леной о достоинствах отдельных танкистов, о возможных результатах предстоящего поединка и, вообще, обо всем на свете, включая Леночкин лак. Сразу за лаком, место в эфире досталось и Малярийкину. Лена вспомнила его эффективную тактику в прошлом поединке, позволившую избежать первых десяти минут хаотической бойни нубов на центральной линии. И результативные попадания во второй половине схватки.

— Он молодец, — не стал спорить Репкин, как Лена считавшийся специалистом в танковых боях. — Но не стоит преувеличивать! Самая большая заслуга в помянутой тобой победе принадлежит не пилоту, а его корпусу, превосходящему машины остальных нубов едва не на порядок. Да и фамилия не серьезная. Ма-ла-рийкин. Впрочем, не мне смеяться над чужими фамилиями.

— И не говори, — немного обижено подхватила Лена. — Малярийкин, Репкин. Откуда фамилии то такие убогие в великой матушке Сибири? Где Репнины, Милославские? Рогозины и Медведевы, в конце то концов?

— Так! — Обиделся Репкин. — А чем тебе фамилия Репкин то не нравиться?

Лена фыркнула и включила ласковый голосок.

— Прости, Коля, пошутила неудачно.

— Ой, смотри у меня! — Репкин, видимо, погрозил пальцем.

— Итак, — заявил прямо в перепонку наушника ставший прежним голос Элены, — итак, дорогой Николай Николаевич, мы видим, что у нас на Татенкопфе собрался, с Малярийкиным или без, довольно звёздный состав. Во всяком случае, для начальных уровней, в которых мы видим обычно и преимущественно несчастных начинающих нубов!

— О да! — готовностью подтвердил Репкин. — Мы можем смело заявить, что в лабиринтах Татенкопфе сейчас сражаются и умирают «лучшие из нубов». А именно все пятеро победителей прошлых боёв на пяти предварительных отборочных локациях для новичков. И это, дамы и господа, не мало! Поприветствуем же лучших начинающих игроков северо-западного дистрикта! Из них, как показывает статистика, живыми из боя выйдет в лучшем случае половина. А до отборочного тура из подгруппы без инвалидности дотянет от силы процентов десять. Да, друзья, это герои. Это настоящие герои! И они заслуживают как минимум ваших аплодисментов!!!

Щелчком тумблера Малярийкин вырубил трансляцию, отрезая сознание от тявканья комментатора.

— Накаркаешь гнида! — под нос себе прогундел Малярийкин. — Герои, сука, что ж ты сам не со мной под бронёй?

Да и отвлекал комментатор. Надо сконцентрироваться на бое. А для начала — хотя бы в него вступить.

Похоже, новый поединок должен было продемонстрировать Маляру то, к чему он в натуре не был готов — относительно опытных соперников. Тренируясь в одиночестве перед прошлым боем в Ливане, Маляр получил преимущество, которое в прошлый раз не оценил, и которого — к сожалению или нет — остро не хватало сейчас. В общем бою на прошлом полигоне принимали участие только нубы. В смысле — абсолютные желторотики. Новрожденные. Первоходы. А вот сейчас по Татенкопфе против Маляра кружили рекруты, рядовые и даже один уорент-офицер. Все без пяти минут нубы, конечно. Но нубы — выжившие в двух, трех, пяти и более боях. Нубы с гораздо большим опытом, чем у Маляра. Нубы, которые просто могут выживать. А выживать, как любил говаривать садист Гойгу, в КТО можно лишь одним способом — если усиленно и с талантом мочить кого-то другого. Грёбаные гладиаторы, мать их! Малярийкин захотел сплюнуть с досады, но потом вспомнил, что в внутри корпуса не стоит. Не эстетно, да и вообще.

Итак, танк тронулся. Тем самым начав игру. Но пока, на самом деле оставался за тем же укрытием — каменной стеной. Укрытие не самое надежное с точки зрения активной дуэльной перестрелки. По Маляру, однако, никто не стрелял. Объяснить это, вероятно, было очень просто. В данный момент, машина Малярийкина никого не привлекала. Опытные бойцы, следящие за таблицей, наверняка знали, что на полигоне существует ещё одна боевая единица, не приступившая к активному «поиску» очередной дуэли. Но из-за пассивности, чисто психологически, Маляр никого в данный конкретный момент не привлекал. У всех машин на данную секунду были собственные текущие проблемы, задачи и противники. Покинуть место старта — означало мгновенно превратиться в мишень. Или в стрелка. С другой стороны, нахождение на месте старта гарантировало проигрыш по очкам. Выход в поле мог принести мгновенную гибель неопытному игроку. Но «не выход» — приносил поражение однозначно без вариантов.

Маляр проглотил слюну. В прошлый раз он имел существенные козыри. Просто не понимал этого. Знание локации в результате ночных бдений, более совершенный корпус васпа третьего по сравнению с абсолютно примитивными «стандартными» корпусами нубов-первоходов давало ему не просто техническое превосходство. Оно давало ему уверенность в себе. Уверенность в том, что он точно никому не уступит. Теперь такой уверенности не было. Он никогда не сталкивался с противником, не уступавшим ему технически и, что более важно, не уступавшим ему в опыте, навыке и знаниях местности. Пусть это и было единственный раз, но даже при единократном опыте можно сказать: никогда! Более того, Маляр никогда не вёл бой в условиях городской застройки. А тем более средневековой, замко-урбанистической, или как тут её правильно назвать?

Он никогда не читал о боях в городе, не смотрел учебных роликов, не говорил о таком виде боя ни с одним из более опытных бойцов, в том числе с Гойгу. Посмотрев на табло, Малярийкин понял, что число погибших танков растет просто катастрофически. Буквально — с каждой минутой. И это было правильно. Он ведь знал об этом. Локация простая, небольшой площади, двадцать танков иногда выбиваются в течение получаса. Он знал об этом, но не потрудился посчитать, что подобное соотношение означает уничтожение одного бойца в течение примерно девяноста секунд. Жесть!