Один из этих интервалов в девяносто секунд может стать его. Может? Да будет! Стоит только выползти с точки старта. Судя по удалённому уханью орудий, эпицентр схватки сместился куда в дальний конец ипровизированного «населенного пункта», руины которого составляли визуалку локации Тотенкопф. Именно туда пробивалась основная масса безбашенных нубов. Именно там их и жгли. Общую статистику по подобным «городским» локациям Маляр в принципе знал: большинство новичков занимало глухую оборону в уличных дебрях, и использовали свою броню вкупе с окружающими зданиями как некий стационарный пункт обороны. Так и стояли до полного израсходования боекомплекта либо повреждения танка. И там же, в переулках и двориках большинство находило смерть. Нахождение в стационарной позиции более определенного временного интервала означало стопроцентную смерть — игрок слишком явно себя выдавал о его нахождении знали все машины, охотящиеся в округе. Соответственно, при любой попытке запоздалого прорыва, глупца ждал снаряд. Выстрел, рывок — и сразу несколько хлопков с разных направлений. Без вариантов. Малярийкин так не хотел. Но тогда как?

Медленно, медленно он все же вытащил машину из-за угла и осторожно пополз — буквально, пополз, — вдоль ближайшей улицы. Вид открывался тот ещё, забубенный. Прямо напротив, буквально в метрах двадцати дымился похожий васп. Только первой моификации. В моторно-трансмиссионное отделение попало, вероятно, от четырёх до пяти зарядов. Вспыхнув, машина взорвалась. Интересно экипаж выжил? Или пилот медленно тлеет, приклеенный собственными запеченными кишками к оплавленным седушкам? Проверять Малярийкин не стал.

Ещё одна мёртвая машина стола чуть дальше. Вероятно, оба аппарата сошлив в перестрелке. Оба и пострадали. Корпус также был — васп. Но уже «второй». Выходит, у врагов был немного разный технический уровень. И разная подготовка. Но идентичный результат.

В этом, втором аппарате пилот явно погиб. Башня стояла накренившись. Люки вырваны, и было по всему видно, что взрыв после того как боеголовка прошла броню, произошёл внутри. Ага. Вот и отверстие в корпусе, чуть ниже башни, сбоку. Очевидно, бронебойно-подкалиберный. От удара с торсионов сорвало люки в башне. Сдетонировал боекомплект. Казённая часть орудия почти вырвана. Песец. Внутрь лучше не заглядывать. Там в лучшем случае — суп-пюре. С человечинкой. Всё, как любит публика, мля. Красиво.

Но можно и вывод сделать: отсутствие на васпе контактной динамической защиты приводит почти к гарантированному поражению машины при попадании на близкой дистанции даже из слабого орудия (со штатки того же васпа-первого, например). То есть из непрокачанного Смоки. И что тут сделать? Динамическая защита требует денег. А если денег нет, то и изменить ничего нельзя. Хотя нет. Не правильно. Кое-что изменить всегда можно. Вне зависимости от наличия бабок. Тактику боя, например.

По большому счету Тотенкопф представлял собой множество одноэтажных каменных зданий, расположенных, насколько Маляр помнил карту, вокруг разрушенной кирхи. Ближе к кирхе здания напоминали скорее жилые коттеджи, дальше от кирхи — складские сооружения баракоподобного типа, длинные и без окон. Решившись, наконец, на более активные действия, а не тупое лицезрение останков менее удачливых (или просто более резвых) товарищей по несчастью, Малярийкин выбрал для себя именно такое «складское» здание — сильно разрушенное и довольно обгорелое, но с фасадом, непосредственно выходившем на улицу, вдоль которой следовала его машина. Причин для выбора было несколько.

Во-первых, здание имело небольшие окошки, через которые при удачной позиции, используя танковую оптику васпа, он мог наблюдать за происходящим снаружи, оставаясь незамеченым сам.

Во-вторых, здание было оборудовано грузовыми воротами, через которые васп свободно мог проехать. Можно было конечно ломаться и сквозь стену — кладка в два кирпича для танка не препятствие, но Малярийкин не решился на это скорее по психологическим соображениям. Он побоялся шума. В грохоте клокотавшей вокруг артиллерийской канонады звук от разрушения каменной стены танковым тараном вряд ли бы сильно привлёк внимание противников. Но малярийкин предостерёгся. Ведь главное — надо было в принципе что-то делать. И особенно выбирать не приходилось, так как все здания на улице были похожи, а бежать исследовать следующие дворики, тем самым подставляя бока под удар соперников, Малярийкин желанием не горел.

Дом стоял удачно, на перекрестке. В середине «его» улицы, но на углу. Таким образом, можно было простреливать все четыре направления вдоль линии расположения домов. Только подобрать необходимые ракурсы. Не мудрствуя лукаво, Малярийкин так и поступил. Въехав внутрь склада-барака, он наметил для себя позиции, с которых удобно простреливалась каждая их улиц-соседок. При этом все четыре позиции располагались по сути на одном пятаке. Пятым направлением был выезд во внутренний двор, позволявший осуществить в случае необходимости скрытую ретирацию с принципиальной сменой точки стационарной обороны.

Разобравшись с секторами обстрела, Малярийкин поставил танк в центре барака, спешился (то бишь, вылез из машины), вытащил из рюкзака сетевые камеры, предварительно свинченные из подъезда Ленкиной квартиры, и расставил их на всех четырех направлениях потенциальной атаки вероятного противника. Причём не поленился, залез на чердак и установил камеры там — существенно выше собственной позиции, а значит, с более широким ракурсом наблюдения.

Затем, опять же пешком, так как вокруг было относительно тихо и никто не стрелял по прилегающему микрорайону (канонада грохотала значительно дальше), Малярийкин попытался обследовать близлежащие дома. Но не успел. В кармане завибрировал мобильник и, вытащив его, Малярийкин с лёгким холодком в душе увидел, как по одной из «контролируемых» им четырёх улиц ползет вражеская машина. Танк пёр вдоль улицы, на которой буквально несколько минут назад стоял его танк. Пёр с той же стороны, по направлению к крихе. Выходит, если бы Маляр чуть помедлил с маскировкой, чужая машина вылезла бы ему в тыл. И грохнула — тут уже без вариантов. Он и моргнуть бы не успел.

Картинку услужливо передавала одна из камер. Бросившись со всех ног к васпу-третьему, Маляр влетел в люк, как патрон в патронник, словно там и сидел. На автомате пристегнулся ремнями, напялил наушники.

Руки дрожали. Сердце колотилось бешено. Кажется, он принял правильное решение. Сейчас главное — не следовало ошибиться.

Легкий поворот ладони на тумблере заставил машину плавно развернуться. Васп как и все прочие танки не был бесшумной машиной и при передвижении издавал много звуков. И скрежет, и лязг, но главное — рычание двигателя. С другой стороны, сильный рёв был характерен при рывке и форсаже. На низких оборотах звук был мягкий. Во всяком случае, внутри вражеского танка, ползущего на расстоянии без малого сотни метров, расслышать маневр васпа было невозможно. Маляр это понимал. И всё же, ему казалось, машина работает очень громко. Вот-вот сквозь стену влетит снаряд и расплавить тело Малярийкина огромной лужей внутри клетки пилота. Но ничего естественно, не произошло. Вапс повернулся. Напротив, зияло маленькое окно. Ракурс был специально подобран так, чтобы система видеонаведения — микроскопическая точка, спрятанная в конусообразном пазе брони — смотрела точно сквозь узкое окошко барака. В учебнике это называлось «оптической просекой». Стрелок располагался на расстоянии от препятствия и стрелял сквозь него через специяльно проделанное отверстие с помощью прицельной оптики.