«Удастся ли нанять в такую погоду извозчика?» — подумал Плиекшан, толкая тяжелую дверь вокзала.

— Мое почтение, господин редактор, — отдал честь станционный жандарм. Широко расставив ноги в шароварах чертовой кожи, низко напущенных на сапоги, он без удовольствия раскуривал дешевую сигарку. — В город собрались? Пардон, атанде! Как аукнется, так и откликнется.

— Не понимаю, о чем это вы?

— Так разве не ваш брат интеллигентный соцьялист забастовку накликал? — Изнемогшему от скуки жандарму явно хотелось поболтать. — Вот и расхлебывайте. Самим в город надобно, а поездов нет. И дорогу, телеграфист сказывал, за Майоренгофом дождями размыло. А хоть бы и нет? Извозчики тоже небось бастуют? И надолго такое безобразие?

— Чего не знаю, того не знаю. — С трудом удерживаясь от улыбки, Плиекшан зябко поежился и глянул на железное кружево навеса, откуда ему прямо за воротник сорвалась ледяная струйка.

— И вам неизвестно? — недоверчиво спросил жандарм. — Или сказать не желаете? Так мы не настаиваем. Секреты на то и положены, чтобы их хранить. В нашем деле тоже так. — Он откашлялся и деликатно развеял рукой пахучее облачко: — До чего крут табачок! Страшное дело. Настоящий горлодер… Да погодите вы, господин редактор! — остановил он Плиекшана, который, приподняв шляпу, сделал шаг к выходу. — Тут один лихач на дутиках мимо проехал, скоро возвернуться должен. Так я его сам для вас придержу.

— Очень любезно с вашей стороны, — поклонился Плиекшан. — Весьма тронут.

— Все мы люди-человеки. — Жандарм стряхнул пепел в лужу, которая натекла с его мокрой накидки. — Надо помогать друг другу в трудный час. И чем оно все кончится, господин Плиекшан? Как полагаете?

— Думаю, что хорошо кончится.

— Ой ли? — с сомнением протянул жандарм. — Это же кошмар какой-то! — Он кивнул на запертое окошко телеграфиста: — Даже морзист бастует. Закрыл лавочку — и на печь. Никакой связи между станциями. Вся держава, почитай, остановилась.

— Чего же вы хотите? — поддержал разговор Плиекшан. — Всероссийская стачка.

— Это мы осведомлены, что Всероссийская. Только раньше, скажу вам откровенно, государственный служащий себе такого не позволял. Рабочие, студенты там — понятно, их дело такое. Но паровозникам-то чего надо, телеграфистам? Кассир и тот дома отсиживается. Липовый чай пьет. Один я как перст на всем вокзале. Разве хорошо?

— Шли бы и вы домой, — рассмеялся Плиекшан. — Вот тогда бы и был полный порядок. Лавки закрыты, базар пустой, поезда не ходят. Одни только жандармы возмущают общественное спокойствие.

— Шутить изволите, — осуждающе поцокал языком жандарм. — А радоваться-то нечему. Взять вас хотя б, господин Плиекшан. — Бросив окурок, он растер его подошвой по мокрым доскам. — Чего, спрашивается, вы на станцию, извините, поперлись? Не знали, значит, что поездов-то нет? Выходит, не оповестил вас комитет? Запамятовал? Разве это порядок? Не верю я в такое жизнеустройство.

— А если бы меня предупредили, вы бы поверили?

— Поверил не поверил, но отнесся бы с уважением. Это был бы порядок. А так одна анархия получается, кому что вздумалось, то и вытворяют. Ни служебного долга не признают, ни авторитета личности. Лишь бы не работать. Баловство одно.

— Вы, я вижу, обстоятельный человек. Но, помяните мое слово, настанет пора, когда и полиция бросит работу.

— Такого не будет никогда. Доктора, священники и стражи общественного спокойствия во все времена оставались на своем посту.

— Не знаю, как насчет священников, а доктора, по-моему, уже забастовали.

— В одном-единственном месте, господин редактор, в нашей обожаемой Риге. Да и то лишь по причине энергического давления боевиков. Баламутнее Риги города нет.

— Сомневаюсь. На сей раз застрельщиком стачки стала Москва. Началось с булочников и пекарей, потом перекинулось на текстильщиков, мебельщиков, табачников, печатников и так далее, пока не дошло до врачей и адвокатов. Как видите, рижане не одиноки. По всей России так: в Тамбове, Саратове, Тифлисе.

— А вы почем знаете, ежели газеты третий день не выходят?

— С вами опасно иметь дело. — Плиекшан с веселым интересом взглянул на жандарма. — Уж очень проницательны!

— Занятие наше такое. Только не думайте, господин редактор, что я на слове вас подловить хочу. Разве я агент? Мне разобраться охота в потрясениях жизненных норм. Понять, куда оно катится.

— Взгляните вокруг себя, — с пробуждающимся сочувствием посоветовал Плиекшан, — и попробуйте проникнуться мыслями и чаяниями народа. Вы же составная капля его. Мундир, уставы да шашка — это не тот забор, через который нельзя было бы перепрыгнуть. Сейчас у вас есть возможность найти свое место в общем строю, завтра ее уже может не быть.

— Лихач, кажись? — повернулся жандарм на шелест резиновых шин по мокрой брусчатке. — Сейчас мы его перехватим! — Придерживая шашку, он кинулся к выходу и, шкрябая подковками по ступенькам, сбежал вниз. — А ну стой!

Натянув поводья, извозчик съехал с дороги прямо в лужу. Мутные брызги полетели по сторонам.

— Пожалуйте, господин редактор! — широким жестом пригласил вокзальный, отирая лицо рукавом.

— Никак невозможно, герр фельдфебель, — немец-извозчик почтительно приподнял высокий цилиндр. — Я уже имею клиент, — он указал хлыстом на поднятый верх коляски.