Тут экстремал слегка развёл руками, как бы охватывая присутствующих…

— Нам-то зачем? Храбрости чарка не добавит…

Все согласно закивали — дворяне не без оснований считали себя весьма храбрыми и высоко оценивали свои бойцовские навыки.

— Вот после боя — тут да, не возбраняется.

Лица присутствующих разгладились — пить-то оказывается всё-таки можно, просто реже.

Понятие “полосы препятствий” уже было, пусть и называлось по другому. Однако понять, что учиться преодолевать крепостные стены или обычные заграждения лучше заранее, известно было хорошо. Собственного говоря — в Шляхетском корпусе и прочих учебных заведений для дворян этому специально учили, ну а большинство постигали основы паркура, таская яблоки у соседей… Позже это искусство несколько забывалось, но всё равно — средний гвардеец, дяденька весьма габаритный, скакал по полосе препятствий как бы не лучше молодых современников попаданца.

— Неплохо, неплохо, — почти искренне сказал Владимир, проверив сноровку семёновцев в сортзале, а затем показал класс… Гвардейцы восхитились и прониклись — видно было хорошо.

— Ну а теперь преставьте, что перед вами — не гимнастический зал, а обычное пехотное укрепление. Вы ж после этакой подготовки его белками перелетите — враги и моргнуть не успеют!

Ну и всё — через неделю в Семёновской слободе начали строить полосу препятствий и вскоре спортсмен дважды в неделю начал гонять формальных… Да нет, уже полноценных сослуживцев. Сперва дела шли туго, но поскольку на тренировки по рукопашному бою, фехтованию и фланкированию экстремал допускал только после “разминки”…

Не сразу, но постепенно появились и результаты — Семёновцы стали заметно подвижней и улучшили свои показатели в мордобойном искусстве. Хотелось бы сказать, что пить стали меньше, но увы… Реже — это да, князь сдержал своё обещание и не пускал с перегаром на занятия. Однако после занятий многие компенсировали вынужденное воздержание. Улан надеялся, что со временем дозы алкоголя уменшатся, но ясно было, что произойдёт такое событие не скоро. Впрочем, были и приятные моменты — больше половины курильщиков выбросили свои “соски”.

Продолжалось и общение с Павлом Петровичем — тот оказался совершенно обычным мальчишкой, который с упоением слушал рассказы попаданца о разных странах. В октябре тяжело болеющая Елизавета завела разговор об этом:

— Мальчик привязался к тебе, — сказала императрица с одышкой, полулёжа в кресле. От неё ощутимо и весьма неприятно попахивало — многие лекарства были… специфическими, да и больное тело пахнет отнюдь не розами.

— Знаю, — флегматично отозвался парень, — я к нему тоже. Не буду врать, что “умру за него” и прочий бред, но так — если смогу чем помочь без вреда для себя, помогу.

Государыня слабо улыбнулась:

— Вот за это тебя и люблю — страешься не врать.

Помолчали, затем женщина продолжила:

— Хочу назначить тебя воспитателем Павла наравне с Паниным.

— А сам Панин как настроен? Если против, то сразу отказываюсь — он мне приятель, да и учит вполне хорошо.

— Никита Иванович не против — сказал, что — “Кого бы другого предложили, он бы с себя полномочия воспитателя снял, а князь Грифич на Павла хорошо влияет”.

Панин и в самом деле был не против, так что попаданец скоро принялся за свои обязанности и первое, что он сделал, так это потребовал план занятий. Его не было…

Было нечто, очень приблизительное — одни учителя приходило до обеда, другие — после. И нет — сам Панин и Владимир уроков почти не вели. Скорее — время от времени они должны были вести “познавательные и нравственные” беседы, контролируя обычных учителей.

— Какой план занятий? — Искренне удивился придворный. Не менее искренне удивился попаданец — его отсутствию. С классно-урочной системой (а точнее — её зачатками) уже были знакомы, но понятие “план занятий” полностью отсутствовало.

В итоге, Грифичу пришлось вспоминать то немногое, что он знал об учебном процессе и писать, затем править и снова писать… Править приходилось много — некоторые понятия были просто незнакомы в восемнадцатом веке. К примеру — у Павла пока отсутствовали уроки физкультуры.

В дальнейшем планировалось начать обучать его верховой езде пару-тройку раз в неделю, да столько же — фехтованию. И надо сказать, что отводилось на это прискорбно мало времени. Пока же мальчишке приходилось довольствоваться уроками танцев — причём танцев придворных, когда учили не сколько движениям, сколько расшифровке поз и ужимок.

Выглядело это примерно так:

“ — Ваше высочество, извольте поставить ножку вот так, — и чопорный педагог показывает — как надо ставить ножку. Затем следует разъяснение, что таким образом повёрнутый носок показывает, что кавалер заинтересован в даме. Мальчик выслушивает это со скучающим видом и стоит в “изысканной” позе. Затем, повторяет несколько движений под руководством танцмейстера — и история повторяется”.

Бегать, прыгать, играть в лапту и другие подвижные игры Павлу было “невместно”… Бороться с этим? Так сама Государыня занимается подбором учителей…

— Елизавета Петровна, — не выдержал попаданец при очередном споре с императрицей, — либо вы меня увольте и я больше не занимаюсь воспитанием мальчика, либо увольтесь сами!

От такой фразы глаза императрицы выпучились…

— Да как ты сме…, — и женщина закашлялась.

— Погоди, Лиза, — остановил её Разумовский, — кажется мне, что князя нужно сначала выслушать.