Первая карта Курильских островов была составлена Иваном Петровичем Козыревским, побывавшим на Северных Курильских островах в 1711, 1712 и 1713 годах.

В 1714 г. в донесении камчатского начальства заслуга Козыревского была описана следующим образом: «… проведал-де он, Иван, на море против Камчатского носу за переливами три острова… и подал-де всему за своею рукою и тем островам чертеж, даже и до Матманского острова» (ныне остров Хоккайдо.—Н. 3.).

Ю. Ефремов справедливо отмечает, что уменье положить на карту все Курильские острова, побывав только на трех островах и собрав сведения о всех остальных от местных жителей, «говорит о незаурядном географическом таланте и интересах Козыревского» [296] .

Следующие карты Северных Курильских островов были составлены: Иваном Михайловичем Евреиновым в 1721 г., а всех Курильских островов Мартыном Петровичем Шпанбергом в 1738 и 1739 годах.

Очень точные сведения о Курильских островах собрал казачий сотник Иван Черный, побывавший в 1766–1768 гг. на всех Курильских островах северной гряды, кроме острова Кунашир. Плавал Черный на простых байдарах.

В 1773 г. Иван Антипин, служащий якутского купца Лебедева-Ласточкина, собрал на Курильских островах коллекцию для Академии наук. В 1775–1780 гг. (с перерывами) Антипин жил на острове Уруп. В 1777 г, из Охотска к тому же острову на бригантине «Наталья» плавал мореход Дмитрий Яковлевич Шабалин. В 1778 г. Шабалин плавал от Урупа к островам Итуруп, Кунашир и Хоккайдо и вернулся в Охотск. В 1779 г. Шабалин вместе с Антипиным опять плавал к Хоккайдо. В 1780 г., во время сильнейшего землетрясения, «Наталья», посланная из Охотска к острову Уруп, была выброшена на берег и погибла. Антипин и Шабалин (пробывший на Курильских островах еще два года) на байдарах вернулись на Камчатку. И Антипин, и Шабалин привезли много сведений о Курильских островах.

Но если за все предшествовавшее время было собрано очень много самых разнообразных данных о Курильских островах, то на карту эти острова были положены очень плохо, особенно по долготе. Более точные определения географического положения некоторых Курильских островов были сделаны Лаперузом в 1787 г., Сарычевым в 1792 г. и Броутоном в 1796 году. В 1805 г. северные острова Курильской гряды вплоть до пролива Надежды были нанесены по астрономическим определениям Крузенштерном, имевшим в своем распоряжении секстаны и хронометры и пользовавшимся для определения долгот и поправок хронометров способом лунных расстояний.

25 апреля 1811 г. Головнин, прорубив лед в Петропавловской гавани, вывел «Диану» в Авачинскую губу и 4 мая вышел в море. 14 мая Головнин подошел к проливу Надежды и отсюда начал свою опись. Погода ему благоприятствовала, и в результате географическое положение всех Южных Курильских островов от острова Матуа до северного берега острова Хоккайдо, было определено астрономически. Некоторые острова были обойдены вокруг. Многие ошибки Лаперуза, Броутона и Крузенштерна были исправлены.

Значение описи Головнина заключается еще в том, что он впервые установил правильные названия Курильских островов. Вот что писал он по этому поводу:

Только некоторые проливы, не имевшие у курильцев названий, получили их от Головнина. На карте появились: пролив Дианы, пролив Среднего (в честь штурманского помощника «Дианы» Василия Среднего), пролив Екатерины (в честь транспорта «Екатерина», проходившего в 1793 г. с русским посольством в Японию через этот пролив). Такое бережное отношение Головнина к вопросу о присвоении названий привело к тому, что большинство названий, данных Головниным, сохранилось до сих пор.

5 июля «Диана» бросила якорь в бухте южного берега острова Кунашир у японского поселения и небольшой крепости. Бухта эта была удобна для якорной стоянки. Головнин предполагал во время пребывания в этой бухте основательно перебрать грузы в трюмах и принять пресную воду и, кроме того, положить на карту Южно-Курильский пролив, через который никто из европейцев до того не проходил.

Японцы встретили «Диану» весьма неприязненно. Как это отмечает Головнин, японцы были испуганы появлением русского военного корабля [298] . Во время переговоров как с офицерами «Дианы», так и с самим Головниным японцы упорно напоминали о деятельности на Сахалине в 1806 и 1807 гг. лейтенанта Хвостова.

Эта деятельность заключалась в следующем: Резанов, русский посол в Японию, побывавший в 1804–1805 гг. на «Надежде» в Нагасаки, был чрезвычайно уязвлен неудачей своих переговоров. В то же время он считал, что торговля с Японией необходима для Русской Америки, жившей на привозных продуктах. Резанов решил, что можно добиться применением военной силы того, чего он не смог добиться дипломатическим путем.

Как раз в то время, когда Резанов прибыл в 1805 г. на «Надежде» в Петропавловск, там оказались лейтенант Николай Александрович Хвостов и мичман Гавриил Иванович Давыдов – первые морские офицеры, привлеченные на службу в Российско-американскую компанию. Хвостов и Давыдов уже побывали в Русской Америке в 1802–1803 годах.

В том же 1805 г. Резанов вместе с Хвостовым и Давыдовым отправился в Русскую Америку и, «удостоверясь в отличном мужестве и в знаниях Хвостова и Давыдова», решил именно им поручить осуществление своего замысла. А замысел был такой: Резанову было известно, что Сахалин оставался «беспризорным», хотя давно считался русским, и что японцы, воспользовавшись этим, завладели его южной частью. И вот он решил послать морскую экспедицию на этот остров и выгнать с него японцев, «все заведения их на нем истребить, все, что можно, забрать с собою, остальное же отдать жителям острова или предать огню. Сахалинцев же взять под свое покровительство, раздать старшинам серебряные медали и объявить их российскими подданными. Сверх сего захватить нескольких японцев, а особенно стараться взять их жреца с кумирнею и со всеми в ней идолами и утварями… Взятых японцев отвезти в Охотск, содержать их как можно лучше, позволить жрецу отправлять всякое по обрядам их священнослужение, и по прошествии года всех отвезти обратно в Японию, дабы они там рассказывали о поступках наших с ними, и чрез то внушили бы народу лучшую к нам доверенность» [299] .