В рождественские праздники у Роланда и его отца было время, чтобы обсудить множество разных вопросов. Роланд рассказал о своем приключении с Прекрасной Еленой, чем весьма позабавил виконта.

Также они много говорили о том, как обустроить имение. В лесах можно было охотиться на кабанов.

– Мы могли бы выращивать на отстрел фазанов, как англичане, – предложил виконт. – Сам замок находится в неплохом состоянии, но верхние этажи нуждаются в реставрации, а лет через десять-пятнадцать настанет время менять кровлю. Возможно, для этого тебе придется продать дом в Париже, если только ты не найдешь богатую невесту.

Но иногда Роланду казалось, что отца беспокоят какие-то мрачные мысли.

– Меня тревожит ситуация в Европе, – признался виконт как-то вечером. – Я всем сердцем надеюсь, что тебе не придется, как мне, воевать.

– Крупнейшие империи заключили пакты, чтобы поддерживать равновесие сил, – заметил Роланд.

– Да. Но Германия по-прежнему завидует империи британцев. Когда германской политикой заправлял старый Бисмарк, он, несмотря на все свои амбиции, хотя бы осознавал пределы возможностей государства. А сейчас вокруг молодого кайзера собрались сплошные горячие головы. Я боюсь за будущее.

Зато в отношении внутреннего состояния Франции более пессимистично был настроен сын, а не отец.

– Правительство прогнило насквозь, и я не понимаю, как большинство депутатов до сих пор не застрелились от стыда. Как подумаю о Панамском канале… Я разочарован в собственной стране.

Скандал с Панамским каналом потряс всех французов. Поначалу затею рекламировали как великую стройку. Руководитель проекта Лессепс всего несколькими годами ранее с триумфом завершил строительство Суэцкого канала, и Франция намеревалась поразить своим гением еще и Новый Свет. Но мало того, что проект был ошибочным, мало того, что созданная для строительства компания обанкротилась и разорила сотни и тысячи держателей акций. В довершение всего Лессепс с друзьями состряпал одну из крупнейших афер в мире, подкупив несчетное количество политиков всех мастей и рангов, чтобы скрыть провал. Даже Эйфель, к которому – увы, слишком поздно – обратились с просьбой исправить инженерные ошибки, едва не утратил свою репутацию из-за причастности к скандалу.

Уважение к классу политиков было утеряно на поколение вперед.

– Сын мой, – отвечал виконт, качая головой, – я разделяю твое возмущение, но подобные скандалы случаются где угодно, и подозреваю, что мало что изменится и в будущем.

– Я не согласен, будто с этим ничего нельзя поделать, – возразил Роланд. – А сам скандал считаю доказательством того, что мы не можем доверять избранному нами же правительству.

– И ты желаешь заменить его на монархию? На священного короля?

– Я считаю монарха священным, да. Он помазан Господом. Но если не монарх, то такой человек, который будет стоять выше политики. Посланник судьбы.

– Наполеон так и называл себя поначалу, но ты его не одобряешь.

– Я имею в виду человека религиозного.

– Несколько лет назад таким человеком казался генерал Буланже. Тем не менее, когда настал подходящий момент, он предпочел не взваливать на себя такое бремя. Сегодня я не вижу во Франции ни одной подходящей фигуры. И вообще, я не считаю, что такая задача – управление всей страной – под силу одному человеку, будь то помазанный на трон король или тем более обыкновенный политик. – Виконт вздохнул. – Все правительства корыстны. Это всего лишь вопрос степени. – Он горько усмехнулся. – Или того, насколько ловко оно умеет проворачивать свои дела.

И точно так же как в детстве, Роланду, при всей его любви и уважении к отцу, стало грустно оттого, что виконт не мог или не хотел занять твердую моральную позицию, когда следовало сделать это.

Иногда виконт де Синь спрашивал себя, а не совершил ли он ошибку, оставшись холостяком. Волновался он при этом не о себе, а о сыне. Но в то время, когда маленький Роланд острее всего нуждался в матери, виконт слишком сильно скорбел об умершей жене, чтобы думать о новой.

С тех пор ему довелось завести несколько приятнейших романтических знакомств. На одной женщине он мог бы жениться, будь она свободна. Другая была свободна, но принадлежала не к тому кругу. Всех остальных можно было охарактеризовать примерно одинаково: благоразумные, внушающие доверие, привлекательные. Виконт не был несчастлив.

Что касается ситуации в доме, то за его парижским особняком прекрасно следила няня, даже будучи уже в преклонном возрасте. А к родовому замку, где действительно не помешала бы женская рука, виконт так сильно прикипел душой, что вряд ли допустил бы чье-либо вмешательство. Давным-давно он решил для себя, что сохранит все как есть: аскетично, но надежно. Потом, когда Роланд женится и заведет детей, пусть они делают с имением все, что пожелают, а сам он будет молча наблюдать – ужасаясь, несомненно, но и забавляясь. Виконт полагал, что таков естественный порядок вещей.

Но сейчас, глядя на своего взрослого сына, виконт не мог отделаться от ощущения, что в чем-то подвел Роланда. Без матери выросло множество мальчиков, не он один, но, вероятно, воспитание Роланда было слишком мужским. Ему не хватало равновесия.

И не следовало отдавать его в руки отцу Ксавье, корил себя виконт.

Он ничего не имел против священника, чья любовь к его жене была так очевидна. Скорее, виконт сочувствовал ему. Он знал, что чувства отца Ксавье останутся платоническими. Священник был честен и чист. Но, должно быть, именно поэтому виконт сейчас сомневался насчет него. За годы жизни де Синь научился с подозрением относиться к людям, которые были слишком невинны.