Опыт I и II Дум полностью подтвердил всю обоснован­ность опасений крепостников-помещиков. Кадеты, играя в этих Думах роль «центра», пытались повести за собой тру­довиков на базе своей аграрной программы. Выступле­ния и аграрные проекты трудовиков полностью развеяли кадетские надежды на возможность примирить кресть­ян с помещиками. «Крестьянская демократия,— писал В. И. Ленин,— не оправдала надежд. Она показала,— в I Государственной думе еще яснее, пожалуй, чем в 1905 году,— что она с 1861 года стала сознательной. При таком крестьянстве кутлеровско-кадетский проект стал бессмыс­лицей: крестьяне не только» не дали бы себя надуть по-ста­рому, но использовали бы даже кадетские местные земель­ные комиссии для организации нового натиска... Граждан­ская война переросла либерально-чиновническое прожек­терство. Классовая борьба бросила прочь мечтания о „со­циальном миреи и поставила вопрос ребром, „либо по-сто­лыпински, либо по-трудовицки“» [484].

Такова была судьба первого маневра.

Второй маневр нашел выражение в избирательном за­коне 11 декабря 1905 г. Главнейший недостаток закона И декабря, писал позднее Витте, это «его, если так можно выразиться, крестьяский характер. Тогда было признано,

Ято Держава может положиться только на крестьянство, которое по традиции верно самодержавию.

Царь и народ!..

Поэтому такие архиконсерваторы, как Победоносцев, Лобко и прочие, все настаивали на преимуществах в вы­борном законе крестьянству» и. О том же писал товарищ министра при Столыпине, автор обоих избирательных за­конов С. Е. Крыжановский [485][486].

Докладчик особой комиссии Государственного совета по указу 9 ноября П. Ф. Красовский говорил: «долгое время считалось, что община есть оплот охранительных начал... Такая идеализация общинных порядков... господствовала в наших правительственных сферах и Ъ обществе до само­го последнего времени. Под влиянием этого розового воз­зрения на общинный строй были составлены декабрьские правила о выборах в Государственную Думу» [487].

В. И. Ленин не раз подчеркивал, что до конца 1905 г. и власть и помещики рассчитывали на консервативность крестьян. На Петергофском совещании 19—26 июля 1905 г., подготовившем булыгинскую Думу, писал он, «столпы будущего Совета объединенного дворянства, А. А. Бобринский, Нарышкин и т. д., были за то, чтобы в Думе дать преобладание крестьянами [488].

Разочарование было весьма жестоким. «Составу первых двух Дум, наполовину почти набранному из крестьян,— указывал тот же Красовский,— суждено было разрушить эти иллюзии. Оказалось, что вместо степенных мужиков, которых думали получить в Думу в качестве представите­лей крестьянства, явилась буйная толпа, слепо идущая за любым руководителем, который разжигает ее аппетиты. Тех консервативных начал, охранителем которых счита­лось наше крестьянство, в нем не оказалось. А наряду с этим по всей России запылали герценштейновские иллю­минации, воскресли картины из времен Стеньки Разина и Пугачева» [489].

Оценивая значение ставки царизма на крестьянство, В. И. Ленин писал: «„Кадетский44 проект принудительного отчуждения был проектом министра Кутлера в кабинете Витте, мечтавшего о самодержавии, опирающемся на кре­стьян! Когда крестьянская демократия шла в гору, ее, эту демократию, пытались подкупить, развратить, обмануть проектом „мирного44, „принудительного отчуждения44, „вто­рого освобождения44, проектом чиновнического „принужде­ния крестьян помещиками44... Кадетский аграрный проект есть проект министра при Витте „сыграть44 в крестьянский цезаризм» 16.

На смену несбывшейся мечте пришел реальный расчет. Результатом его был переход от политики «крестьянского цезаризма» к политике аграрного бонапартизма, от Думы с кадетским «центром»— к Думе с «центром» октябрист­ским. Царизм и крепостники-помещики трезво оценили обстановку. Они решили искать в деревне не иллюзорных, а действительных союзников. Все крестьянство как союз­ник, о чем свидетельствовали уроки революции,— фикция, часть крестьянства, кулачество,— надежная опора. Кресть­янский цезаризм оказался заманчивой утопией, аграрный бонапартизм — политика раскола деревни с целью отвле­чения ее от помещичьих земель и создания массового слоя кулачества — имела реальные шансы на успех.

«Почему,— писал В. И. Ленин,— столыпинская аграр­ная политика может пользоваться „относительным успе­хом44? Потому что в крестьянстве нашем уже давно созда­ны капиталистическим развитием враждебные классы кре­стьянской буржуазии и крестьянского пролетариата» 17. Аграрный бонапартизм, писал он в другом месте в ноябре 1908 г., «не мог бы даже родиться, а не то что продержать­ся вот уже два года, если бы сама община в России не раз­вивалась капиталистически, если бы внутри общины не складывалось постоянно элементов, с которыми самодер­жавие могло начать заигрывать, которым оно могло ска­зать: „обогащайтесь!44, „грабь общину, но поддержи

меня!44» 18.

Новая аграрная политика воплотилась в целом ряде ме­роприятий и законодательных актов: политика Крестьян-

в. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 56.

Там же, т. 17, стр. 29. is Там же, стр. 274.

ского банка, переселенческая политика и др. Но централь­ное место среди них занимал указ 9 ноября 1906 г., издан­ный в порядке 87-й статьи Основных законов и начавший претворяться в жизнь с 1 января 1907 г. Указ давал право каждому домохозяину-общиннику требовать укрепления своего надела в личную собственность. Разрешение на вы­дел давал сход простым большинством голосов. Если в те­чение месяца такой приговор не выносился, выдел поста­новлялся земским начальником. Каждый выделившийся домохозяин имел право требовать обмена своей земли на цельный участок в виде хутора или «отруба». Выдел осу­ществляли специальные землеустроительные комиссии под руководством Министерства внутренних дел.