Unknown
Шрифт:
Указ 9 ноября 1906 г. и Дума. Указ 9 ноября попал на повестку дня Думы 23 октября 1908 г., т. е. почти через два года после того, как он начал действовать. Обсуждение его длилось в общей сложности шесть с половиной месяцев. Но прошел еще год с лишним, когда он, наконец, принял форму окончательного закона — так называемого закона 14 июня 1910 г. В прениях выступило круглым счетом 500 ораторов. Уже этот факт свидетельствует об огромном интересе к столыпинскому указу, характеризует значение нового правительственного курса в аграрном вопросе.
В. И. Ленин посвятил обсуждению указа специальную статью — «Аграрные прения в III Думе». Анализируя эти прения, он выделил четыре классовые группы. «Четыре группы ораторов,— указывал В. И. Ленин,— выделяются сами собой: правые, кадеты, крестьяне и социал-демократы. Различия между „правыми44 в тесном смысле и октябристами совершенно сглаживаются. Крестьяне выступают безусловно, как одно политическое направление в аграрном вопросе, причем различие правых крестьян и трудовиков является лишь различием оттенков внутри единого направления» [490].
Докладчик земельной комиссии октябрист С. И. Шид- ловский был вынужден признать, что идея конфискации и национализации земли остается и теперь заветным желанием подавляющего большинства крестьянства. Пытаясь развенчать ее, Шидловский доказывал, что только личная собственность на землю выведет крестьянина из нужды, превратит его в свободную личность, без которой невоз
можно создать «правовое» государство. «Если кто действительно желает обращения нашего государства в правовое,— говорил докладчик,— тот не может высказываться против личной собственности на землю» [491]* Причину малоземелья Шидловский объяснял обычными для помещиков доводами, которые ничего общего не имели с истиной: ограниченностью территории и экстенсивным, рассчитанным на большую площадь, крестьянским хозяйством. Последнее же он опять сводил к отсутствию личной собственности крестьян на землю.
Но подлинный мотив его приверженности к личной собственности был иным. Отсутствие таковой, признал Шидловский, порождает у крестьян «веру в пространство», т. е. желание отнять у помещиков землю. Эта вера «в нашем народе еще очень сильна..., крестьянство в пространство верит как в единственного целителя всех недугов..., поэтому уничтожение этой веры в спасительное пространство должно быть приветствовано» [492]. «Среди крестьян популярна мысль об экспроприации частновладельческих земель без выкупа. Помимо других соображений,— пугал Шидловский крестьян,— захват чужого имущества неминуемо оттолкнет от крестьянского хозяйства всякого рода капиталы и уничтожит в корне все виды кредита — а это для них гибель». Не надо захватывать помещичью землю, убеждал крестьян Шидловский, «вступать из-за ее захвата в кровопролитную войну было бы верхом безрассудности» [493].
От имени и по поручению правых их «общее принципиальное отношение к общине и к праву выхода из нее на основании закона 9 ноября 1906 г.» высказал епископ Митрофан. Прежде всего он пожалел о том, что община утратила свое прежнее, привлекательное для черносотенцев значение. Когда-то община была удобна для людей, «являющихся в качестве учителей и руководителей народа», т. е. для попов, тем, что давала «им возможность в более широком масштабе развить свое просветительное влияние на народ, так как при ней можно влиять сразу на целые массы». Теперь это «моральное преимущество общины» исчезло, а раз так, то да здравствует «индивидуальность личности», создаваемая на базе личной крестьянской собственности на землю. Ибо, объяснял Митрофан, крестьянин, полюбив свое, «научится ценить и чужое». «Сводя к единству все сказанное,— заключал черносотенный епископ,— фракция правых приходит к тому выводу, что закон 9 ноября в высшей степени благодетелен для русского народа, и потому нужно желать всяческого его применения» 23.
Граф В. А. Бобринский требовал разрушить общину на том основании, что она полезна революционерам, ибо «служит... необходимым элементом для обострения классовой борьбы». Оправдывая издание указа по 87-й статье, он говорил, что закон был нужен срочно: «Крестьянство заметалось, оно потеряло голову..., народ пошел за врагами отечества, и было одно время опасение, что... Россия гибнет. Необходимо было найти выход и найти его спешно и немедленно, и при этом найти верный выход». Правительство «нашло верный путь, а потому мы заявляем, что не было закона более важного, более спешного, чем указ 9 ноября» 24;
Устами Маркова 2-го правые открыто заявили, что для сохранения помещичьего землевладения они не остановятся ни перед какими насилиями над крестьянской массой. «Я нисколько не опасаюсь того,— говорил курский „зубр44,— что часть крестьян при этом неизбежно обезземелеет...» «И скатертью им дорога, пусть уходят, а те, кто из них сильнее, те пусть остаются. Говорят о кулаках. Что такое кулак? Это хороший деревенский хозяин, который действительно каждую копейку бережет и умеет извлекать из своего состояния больше, чем это делают растопыри, люди, которые растопыривают руки и землю теряют». Говорят, безземельным нечего будет делать. «Как нечего делать? Пусть едут в пустыни... Кто бедствует и не желает трудиться, тем место не на свободе, а в тюрьме, или они должны быть вовсе исторгнуты из государства, это — пропойцы или лодыри...» 25.
Октябристы, как мы видели, защищали указ 9 ноября столь же рьяно и убежденно, как и правые. Отметив, что кадет Шингарев в своей речи тщательно избегал всякого упоминания об аграрной программе своей партии, граф А. А. Уваров с ехидством спрашивал: почему это так?
Ст. от., с. И, ч. 1, стб. 199—204.
Там же, стб. 494, 506.
Там же, стб. 931—933.
··
И отвечал: «Облетели цветы иллюзий кадетских» [494]. Кадеты сами убедились в том, что их «принудительное отчуждение» не достигло цели.