Одна из таких операций проводилась в районе порогов, близ пристаней «Отрадное» и «Пирогова», в начале 1913 года, когда Нева была скована льдом, и осуществлялась на средства Министерства путей сообщения. Впоследствии Неву здесь чистили еще не раз. Окончательно Ивановские пороги ликвидировали только в 1930-х годах: фарватер спрямили и расширили взрывными работами. Теперь Ивановских порогов больше не существует – они сохранились лишь в названии этого наиболее узкого отрезка Невы. Но и сегодня это место остается объектом пристального внимания тех, кто идет по Неве. Считается, что Ивановские пороги – место очень серьезное.

«Находясь в пути на родину мою в деревню Лесище Осьминской волости, я как пассажир 1-го класса по билету № 150, потерпел 29 июля текущего 1902 года убыток в 97 рублей…». Такими словами крестьянин Андрей Степанов поведал о своей беде «Его Сиятельству С.-Петербургскому губернатору», рассчитывая на поддержку и справедливость.

Что же явилось причиной убытка, понесенного крестьянином Андреем Степановым? В тот день, 29 июля 1902 года, на реке Луге в Петербургской губернии случилось чрезвычайное происшествие. Пассажирский пароход, носивший то же имя, что и река, и принадлежавший действительному статскому советнику Дашкову, при совершенно ясной и тихой погоде вдруг внезапно накренился на левый борт, зачерпнул воды и почти моментально стал погружаться в воду. Авария эта произошла напротив деревни Вязь Ямбургского уезда.

Потом уже все говорили, что пароход «Луга» отличался крайне ненадежной конструкцией и был настолько неустойчив на воде, что плавание на нем сопрягалось с большой опасностью. Временами он зарывался в воду даже от собственного хода. В таком случае команда обычно поговаривала, что пароход «захлебывается».

Тем не менее начальник судоходной дистанции инженер Налегако разрешал рейсы этому злополучному пароходику, а заведующий инспекцией судоходства в бассейне Чудского и Псковского озер инженер Олехнович после осмотра признал судно годным для плавания. Хозяин же корабля, как водится, полагался на традиционное русское «авось». Но однажды надежда на «авось» подвела его, утлое суденышко наконец-таки «захлебнулось» и пошло ко дну.

Все произошло так неожиданно, что пассажиры, находившиеся в каюте второго класса, не успели выбраться наружу и все погибли. Другие пассажиры бросились с палубы в воду, но из-за возникшей паники и просто неумения плавать не все из них сумели спастись. Жертвами страшной катастрофы стали пятнадцать пассажиров «Луги». Проведенное затем расследование установило, что в свой последний роковой рейс пароход взял на борт 75 пассажиров, 5 человек команды и несколько сот пудов различной клади. Груз большей частью сложили на палубе, что еще больше увеличивало неустойчивость парохода. Доходило до того, что при каждом повороте руля пароход кренился набок, и вода заливала всю нижнюю палубу, проникая даже в окна кают.

Одним из этих 75 пассажиров и был крестьянин Андрей Степанов, работавший в Петербурге на Тентелевском химическом заводе и направлявшийся на пароходе в свою родную деревню. Жалуясь губернатору на бездействие Общества Преображенского пароходства, которое вроде как должно было бы возместить убытки, Степанов подробно перечислял свои утраты и до копейки указывал их стоимость. Не стоит обвинять его в мелочности, дело тут понятное: человек он был небогатый, работал на заводе от зари до зари, да еще и на вредном производстве. Так что, ничего удивительного!

В списке «затерянных вещей», составленных Степановым, значились 27 фунтов сахара, по 2 фунта чая и кофе, «лакированный штиблет», 2 пары детских сапог, резиновый макинтош, 2 фунта пороха и «разные гостинцы» общей стоимостью на 3 рубля 50 копеек. В список «поврежденных вещей» вошли изорванный пиджак, золотые часы, попорченное белье и костюм, испорченные саквояж, ружье и патронташ. Всего же крестьянин Степанов насчитал убытка на 97 рублей. И прибавлял: «не считая стоимости лечения моей двухнедельной болезни, вызванной катастрофой».

«Подав заявление Обществу Преображенского пароходства о нанесенном мне убытке, я по сие время не получил результата, – отмечал Андрей Степанов в обращении к губернатору, – почему всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство дабы повелеть Обществу Преображенского пароходства выдать мне 97 рублей, каковые деньги с них следуют по списку вещам, частью растерянных, частью попорченных при катастрофе». К прошению, сохранившемуся в фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, крестьянин прикладывал билет на пароход стоимостью 1 рубль 20 копеек.

Увы, по всей видимости, не помог Андрею Степанову губернатор вытрясти деньги с пароходовладельца. Ибо в архивном деле сохранился еще один документ, направленный губернским правлением приставу Петергофского участка, где как раз жил и работал наш герой. Губернское правление предписывало объявить Степанову, что на основании законоположений «всякий спор о праве гражданском подлежит рассмотрению судебных установлений и что поэтому губернское начальство не может сделать никакого распоряжения по прошению Степанова…».