Расследование, проведенное германскими службами безопасности с целью установления личности и прошлой деятельности Зорге, вскрыло его продолжительное и успешное уклонение от официальных проверок и подозрений. Близкие личные отношения Зорге с высокопоставленными немецкими дипломатами и чиновниками на Дальнем Востоке прямо способствовали его назначению в

Японию в качестве корреспондента «Франкфуртер Цайтунг», вступлению в нацистскую партию и Германскую Ассоциацию прессы. Ни разу не проводилось никаких проверок с использованием архивов полиции, а на небрежном, поверхностном запросе о нем, направленном в партийные архивы, нет никаких отметок или замечаний.

Черта под расследованием дела в Германии была подведена личным письмом Гиммлера Риббентропу от 27 октября 1942 года, написанным в самодовольном тоне и с чувством превосходства. После краткого описания результатов полицейского расследования, «которое ныне было проведено впервые, но которое, будь оно проведено ранее, дало бы те же самые результаты», Гиммлер пишет: «Поскольку Зорге постоянно получал информацию о политике «оси» и ее планах из самых достоверных германских источников, дело о шпионе Зорге представляет собой огромную политическую опасность».

Таким образом, в германском отчете был признан общий тезис о том, что германский посол в Токио генерал Отт и старшие сотрудники посольства продемонстрировали неосмотрительность в своих отношениях с Зорге.

23 ноября 1942 года Риббентроп, обдумав письмо Гиммлера, телеграфировал Отту, что «различные признаки указывают на тот факт, что дело Зорге оставило у японских властей впечатление, которое неблагоприятно отражается на вашем личном положении и на отношениях с этими властями. После долгого обдумывания фюрер решил поступить так, как я предложил ему: сменить вас на посту главы посольства и отозвать вас для другой работы в Министерстве иностранных дел».

Однако из-за трудностей с обеспечением безопасного проезда в Германию Отту было велено в течение некоторого времени оставаться на Дальнем Востоке в качестве частного лица. Отт отправил запрос, настаивая на своем желании вернуться в Европу на одном из германских кораблей, прорывающих блокаду, чтобы вступить в армию. Гитлер, однако, отклонил его просьбу — и Отт с семьей отбыл в Пекин, где в конце концов был арестован американскими войсками в самом конце войны.

Разоблачение Зорге оказало разрушительное влияние на карьеру Отта, причем показания против него были даны исключительно самим Зорге в его «признании» в ходе допросов и в некоторых перехваченных сообщениях, отправленных им в Москву. Зорге привел впечатляющие подробности, описывая степень своего проникновения в германское посольство и свои близкие отношения с его сотрудниками, и эти «признания»-то и породили дело, «кажущееся достоверным при отсутствии доказательств в пользу противного», включая и вопрос свободы действий и суждений Отта по проблемам безопасности.

Расследование, проведенное германским МИДом, лишь весьма поверхностно осветило допрос бывших сотрудников посольства в Токио во время проверки. Сообщения о разоблачении Зорге были восприняты в МИДе в Берлине в атмосфере молчаливого интереса и желания замять дело. Те из дипломатов, кто был в Китае или Японии, чувствовали опасность личной компрометации, и потому эти сотрудники и их коллеги, естественно, стремились «заиграть» дело в ходе его расследования. Однако обвинения, выдвинутые Лисснером против Отта в апреле 1942 года, вызвали специальное официальное расследование среди бывших сотрудников германской дипломатической службы в Японии. Некоторые из них отказывались от любых воспоминаний о Зорге, другие отваживались как-то прокомментировать его отношения с германским послом. Один из сотрудников посольства так описывает Зорге: «Одаренный человек, общительный и с хорошими связями среди японцев, перенесший нечто вроде аварии на мотоцикле. Он поддерживал хорошие отношения с персоналом посольства и получал много предложений. Отт, еще не будучи послом, проявил большой интерес к Зорге и часто общался с ним, как это принято между сотрудником посольства и полезным, хорошо информированным немецким журналистом».

Однако тот же очевидец считает, что Отт «обхаживал Зорге исключительно ради того, чтобы использовать его доклады и знания… Совершенно точно, что любой конфиденциальный или секретный материал попадал к Зорге через посла Отта».

Другой свидетель утверждал, что «посольство не раз обращалось к Зорге с просьбой подготовить политический доклад, в основном, по внутренним вопросам» и что помощник военного атташе майор Шолль обменивался с. Зорге многими идеями.

Сам Отт никогда не делал никаких публичных заявлений о своих отношениях с Зорге и всегда решительно отрицал какую-либо свою ответственность за утечки секретных данных к Зорге или обвинения в неосторожных беседах, и таковым же за некоторыми исключениями было общее мнение всех его дипломатических подчиненных и коллег того времени.

Преемники военного, военно-морского и воздушного атташе никогда открыто не высказывали никаких комментариев к заявлениям Зорге. Существуют подробные отчеты Зорге о его отношениях с посольством и его деятельности. По мнению Зорге, именно в посольстве он получал до шестидесяти процентов информации, составившей ему славу выдающегося советского разведчика. Это было существенно для подтверждения его личной легенды, призванной убедить японских следователей в том, что он на всю катушку использовал свои отношения с Оттом в токийском посольстве.

Из перехваченных телеграмм, отправленных им в Москву, видно, что у него было много приватных бесед с Оттом по текущим вопросам, касающимся германо-японских отношений, особенно по мере развертывания войны в Европе, и, как земляк-немец и ответственный журналист, Зорге обменивался с Оттом мыслями и информацией общего характера по вопросам японской политики, китайского инцидента и связанных с ними проблем. С началом войны в Европе, в 1939 году, похоже, имели место более тесные и доверительные серии консультаций по военным вопросам, таким, как мощь японских вооруженных сил, а рассуждения о стратегических целях Японии могли показаться вполне естественными между соотечественниками, живущими за рубежом. В тепличной атмосфере посольства военного времени профессиональное искусство Зорге как журналиста могло давать ему неплохую возможность выявить интересующие его, как шпиона, подробности, которые в других обстоятельствах были бы скрыты от него.