Нет, что вы, - доктор даже улыбнулся такому наивному вопросу.
– Если операции по пересадке мозга и будут возможны, то ещё очень нескоро. Для этого необходимы сотни, если не тысячи экспериментов... Я пока ставлю перед собой более скромные задачи. Единственное, что я хочу выяснить - это возможно ли в принципе отдельное от тела функционирование головного мозга. Я имею в виду сохранение присущих ему функций, вроде памяти, логического мышления, воспроизводства речи и тому подобного. Сейчас он снабжается кровью, насыщенной кислородом, и получает всё необходимое для жизнедеятельности, но, пока он не очнулся, у меня нет уверенности, что внутри него не произошли необратимые психосоматические изменения...

Что не стал дебилом, да?
– Пискарь покрутил у виска пальцем.

Вот именно, - снова улыбнулся доктор.
– Это самое главное в моём эксперименте: доказать, что ваш друг даже в таком виде продолжает сохранять адекватное восприятие окружающего.

А вы ещё не знаете?
– спросил Пискарь.

Пока нет, но надеюсь скоро выяснить. Понимаете, какие-то процессы в мозгу вашего друга идут, это видно по показаниям приборов. Он реагирует на некоторые внешние раздражители, например, на звуки, но я ещё не могу однозначно интерпретировать характер этих реакций. Это станет возможным только тогда, когда удастся восстановить его речевые функции. У него сохранены гортань, язык и горловые связки, - доктор показал на перебинтованные шею и челюсти безголового.
– Иногда он шевелит губами и языком, пытаясь, по-видимому, воспроизвести звук. Я собираюсь приспособить для него механический имитатор речи, применяемый при лечении некоторых случаев немоты. С его помощью, возможно, удастся различить отдельные слова или даже целые фразы. Вот тогда мы и будем делать вывод о том, адекватен он или нет.

Из всего сказанного Габай понял только, что с помощью какого-то имитатора у Михалёва есть шанс заговорить.

Слушай, Аркадьич, - он взял доктора за халат и притянул к себе.
– Сделай, чтоб пацан заговорил. Мне позарез нужно!

Мне тоже, и не меньше, чем вам, - ответил доктор, высвобождаясь и отступая на шаг.
– Но гарантий, сами понимаете, никаких. Речевой имитатор - штука не слишком надёжная и к нашему случаю может не подойти...

А ты сделай, чтоб подошла, - Габай достал из кармана бумажник.
– Ты уж постарайся.

Уверяю вас, мне самому не терпится поговорить с ним, - доктор с живейшим интересом смотрел, как гость извлекает из бумажника стодолларовые купюры.
– Но раньше, чем через три дня, это осуществить не удастся...

Завтра пацан должен заговорить!
– решительно произнёс главарь.
– Завтра, понял?

Помешкав пару секунд и для вида испустив сокрушённый вздох, доктор взял протянутые ему двести долларов.

Обещать не могу, честное слово... Это же эксперимент...

Нам срочно надо базарить с ним!
– прорычал бандит.

Вы должны быть готовы к тому, что вместо членораздельной речи услышите бессвязный бред, - робко заметил эскулап.

Габай посмотрел на него сурово.

Ты уж постарайся, чтоб не бредил. Хотя бы один день. А там уж хрен с ним, пусть бредит.

Я не Господь Бог. Обещать не могу...

Бандит обернулся к аквариуму.

Денис!
– рявкнул он во всё горло.
– Слышишь меня?

Тише, тише, - встревожился доктор.
– Тут надо соблюдать тишину!...

О, губы вроде шевельнулись!
– воскликнул Пискарь, вглядываясь в повязки на горле.

Я что-то не заметил, - возразил Качок.

Братки расхаживали по комнате, рассматривали приборы, трогали провода, тыкали пальцами в тело под простынёй, но самый большой интерес вызывал аквариум с мозгом. Гугнивый подошёл к нему вплотную и принюхался.

Пахнет, вроде, спиртом, - заметил он.

Осторожней, не заденьте провода!
– волновался Леонид Аркадьевич.
– Если слетит хотя бы один провод, жизнедеятельность мозга будет непоправимо нарушена и всё пойдёт насмарку. Мозг погибнет...

Жмурик, в натуре...
– Гугнивый дурашливо смеялся.

Отвали от аквариума!
– велел ему главарь.
– Никому у проводов не ходить, поняли, нет?

Тем более кричать сейчас Денису бесполезно, - прибавил доктор.
– Он всё равно вас не слышит. Звуковые сигналы должны воздействовать непосредственно на его слуховые рецепторы, а для этого надо соединить с микрофоном соответствующие отделы его мозга. Я займусь этим завтра.

Займись, а мы уж отблагодарим, - заверил его Габай.
– Будешь доволен.

Озираясь, он прошёлся по помещению, подёргал ручку небольшой дверцы в дальнем конце. Дверца оказалась незапертой. За ней обнаружилась крохотная комнатка, в которой хватало места только для письменного стола, двух стульев и массивного шкафа, мешавшего двери распахнуться настежь. В комнатке никого не было.

Здесь мой рабочий кабинет, - сказал доктор.

Тесновато тут у вас, - заметил Габай, закрывая дверь и возвращаясь в лабораторию.

Приходится довольствоваться тем, что есть, - развёл руками Леонид Аркадьевич.
– Больничное начальство мои опыты не слишком-то одобряет. Провожу их, как говорится, на свой страх и риск...