Я споткнулась, и мужчина быстро поймал меня под руки. На его лице отразилась тревога, когда он поднял меня.

— Привет, — сказал он мягким, бархатным баритоном.

Я посмотрела ему в глаза. Я даже не была уверена, что он на самом деле знал Рейчел. Или, что он настроен, вмешаться в очевидно грязное дело. Но это единственный шанс, который у меня был.

— Меня зовут Промиз Тальбот. Рэйчел Тальбот моя двоюродная сестра, — слезы катились по моему лицу. — Мне нужна помощь.

Человек смотрел на меня самую долгую секунду, которую я когда—либо знала. И тогда в его в глубоких карих глазах мелькнуло мгновенное решение. Он щелкнул пальцами, и второй мужчина, который все еще сидел в кабинке, повернулся и резко направился к нам.

Он посмотрел на меня сверху вниз в замешательстве.

— Что там у тебя, Грейсон?

— Она говорит, что она двоюродная сестра Рэйчел.

— Похоже, будто она сошла со страниц собрания «Маленький гребаный Домик в Прерии». (Прим. собрание сочинений Laura Ingalls Wilder под названием Little House on the Prairie — детские сказки)

Грейсон нахмурился, ни на миг не отрывая глаз от моего лица.

— Мэд, ну давай. Что-то здесь не то, — его сдержанный акцент напоминал отрывки фильмов, которые я видела, он был уместен в этих северо-восточных городских бойнях.

Человек по имени Мэд кивнул мне. — Ты действительно двоюродная сестра Рэйчел?

Я кивнула, покачнувшись, в то время как Грейсон старался поддержать меня. — Да. Вы можете отвезти меня к ней? Пожалуйста?

Голос Грейсона понизился, а его темные глаза огляделись. — Ты здесь не одна, не так ли?

Прежде чем я успела кивнуть и предупредить, дверь в «Король-Бургер» открылась, и Уинстон Оллрид появился внутри. При виде, придерживающих меня рук темнокожего незнакомца, его глаза расширились от гнева.

Но Уинстон был человеком, который умело скрывал гнев, когда хотел. Он холодно улыбнулся и подошел, протягивая мне свою руку.

— Я боюсь, что моя жена не воспользуется вашей поддержкой.

Когда он подошел ближе, я издала невольный стон и снова сжала сильные руки, которые были единственными, удерживающими меня.

Грейсон это заметил. Я видела, как его глаза сузились, когда он посмотрел с ненавистью на моего мужа, и я поняла, что он способен на насилие. Уинстон, казалось, это тоже понял. Его протянутая рука слегка сникла.

Голос Грейсона был ледяным и угрожающим. — Выглядит так, будто твоя жена не может ощутить другой поддержки.

Уинстон фальшиво улыбнулся ему в лицо.

— Промиз, — сказал он. — Мы уезжаем.

— Нет, — прошептала я.

— Что ты сказала?

— Нет, — сказала я снова, мой голос стал более четким. — Черт, нет.

Другой, которого Грейсон называл "Мэдом", захохотал за спиной.

— Промиз, — Уинстон заговорил голосом пропитанным ядом. — Мы уезжаем.

Грейсон ответил за меня:

— Слышь, мудак, я не знаю, что здесь за гребаные игры, но все кончено. Мы все слышали ее отказ, — он мягко оттолкнул меня за себя и стал в шести дюймах от моего мужа, сердито взирая на него сверху вниз. Уинстон взглянул неуверенно на меня, а потом зыркнул на Грейсона.

Другой мужчина небрежно обошел его, и встал рядом, выражая тихую угрозу. Испуганно глядя через плечо, Уинстон выглядел, как загнанная в угол крыса, по факту, это заставило меня чувствовать себя абсолютно удовлетворенной.

Вдруг тщательно культивируемый внешний слой Уинстона Оллрида развеялся, и его голос превратился в нечто похожее на негодующее рычание.

— Ты не можешь исчезнуть с чужой женой, нечистый дьявол.

Мэд разразился открытым завывающим смехом.

— Господи, — залопотал он, — здесь есть где-то гребанная скрытая камера? — Он сделал вид, будто ищет что-то. — До этого мудака серьезно добрались доэволюционные взгляды.

Грейсон, однако, не рассмеялся. Татуированная девушка за прилавком жадно смотрела на нас, как на кучку нервных посетителей.

Когда Грейсон, наконец, снова заговорил, его голос был настолько ядовитым, что даже я вздрогнула:

— Вперед, — прорычал он в лицо Уинстону. — Я рискну сдвинуть тебя с неправильного херового пути. Этот нечистый дьявол выдернет червяка между твоих ног и засунет его так глубоко, через твой сморщенный зад, что он вывернется прямо из твоего нездорового рта. Сейчас, — сказал он, мрачно улыбаясь и подойдя ближе к явно вспотевшему Уинстону, — у меня особое место для ненависти к мужикам, которые плохо обращаются с женщинами, и то, как эта девушка смотрит на тебя означает — ты тот сорт ублюдков, что болтаются в моем хит-листе.