— Слушай, я тут подумала… А ведь тебя не было на сеансе, — она кинула ему футболку, которой тот сначала утер лицо и только потом натянул на себя.

— Намекаешь, что это я разобрал твою комнату на части?

— А чем тебе еще было заниматься? — Сашка тут же решила, что подозревать в этом Павла — дело глупое. Во-первых, потому что его реакция на ее «каверзное предположение» была совершенно адекватной: он даже не нахмурился, в то время, как известно, что любой виновный с ходу принялся бы доказывать свою непричастность к содеянному. А во-вторых, когда она искала Павла после сеанса, то заглянула и в его, и в свою комнату — они были в полном порядке. Следовательно, разгром устроили уже после, как раз в тот момент, когда Павел спасал отца и когда он дрался с Серегой.

«Нужно сказать об этом Виктории, чтобы она не подозревала его напрасно».

— Я действительно не мог быть в двух местах одновременно, — он успел подойти совсем близко и теперь присел перед ней на корточки, обхватил ее лицо теплыми ладонями и заглянул в глаза.

И что-то в его взгляде было такое, что заставило Сашку забыть не только о своих подозрениях, а вообще обо всем. Сумасшедшее счастье лавиной обрушилось на нее и заполнило ее всю до последней клетки. Между ними вдруг вспыхнули желтые искры, словно маленькая фея, пролетая, обронила горсть солнечных блесток. Потом голова ее закружилась, и она закрыла глаза.

— Ты проходил курс магии? — прошептала она сквозь его поцелуи.

«А ты не думала, что это просто любовь?» — донеслось до нее.

И Сашка не смогла разобрать, были ли это его слова, или ее собственные мысли, или, может быть, чей-то ответ на мучившие ее вопросы, всплывший из подсознания.

В холл они спустились вместе, все еще надеясь улизнуть из дома в разгар суматохи. Но это не удалось. В дверях их поймал Вован. Собственно говоря, Сашка ему была не нужна, он сразу крепко ухватился за руку Павла и потащил его в сторону, не прекращая восторженно тараторить:

— Павел, дорогой мой человек! Я просто не знаю, как выразить вам свое восхищение! О, как вы изящно вылечили Аркадия Петровича! Я хотел тут же пасть к вашим ногам и целовать эти святые ботинки, потому что вы — как папа римский, вы святой человек…

— Оставь папу римского в покое, — Павел в свою очередь вцепился в Сашкин локоть и тем самым обрел некую опору, иначе Вован непременно сволок бы его с лестницы, причем кубарем. Литературный агент опять пребывал в состоянии свойственного ему экстаза.

— Я думала, что предмет твоей религиозной страсти господин Ко Си Цин, — усмехнулась Сашка.

На что Вован среагировал совершенно загадочно — он прямо-таки рассвирепел:

— Косицын?! Жалкий фигляр! Струсил, когда картина хлопнулась. Бежал, аж пятки сверкали.

— Но его предсказания…

— Предсказания! — фыркнул разочарованный адепт. — Никогда ничего более глупого не слыхал! Письмена, картина из рукотворной тьмы! Как это интересно: кто-то свет в комнате потушил и принялся рисовать на ощупь? Идиот этот Косицын. Даже придумать по-человечески не в состоянии. А корчит из себя! Знаешь, как он машину называет? Утром он мне сообщил с важным видом, мол, прибыл на колеснице с лошадьми во чреве. И это о «шестисотом» «Мерседесе», между прочим! Тьфу! Темнота! Но вы, Павел! Вы совсем другое дело! — он резво переключился и снова потащил его вниз по лестнице. — Вы творите истинные чудеса! С вами не происходит ничего невероятного? У вас кровотечений не бывает?

— Каких кровотечений? — испугался Павел.

— Знаете, наблюдаются у святых людей, словно те повторяют судьбу Христа. Кровотечения из ступней и ладоней! — важно пояснил Вован. Тут же, схватив его ладонь, поднес ее близко к глазам и принялся рассматривать, отыскивая следы былых кровотечений. Спустя минуту разочарованно протянул: — Ничего. Даже синяка нет.

— Это важно? — усмехнулся Павел.

— Не знаю, — Вован жеманно пожал плечами и, закусив губу, глянул на небо: — А вы пробовали вбивать себе гвозди в ладонь?

— Что, с ума сошел совсем?! — возмутилась Сашка и дернула Павла в другую сторону.

— Может быть, потом кровь начнет проступать регулярно… — задумчиво предположил Вован. — Иногда стоит только начать, чтобы признаки святости были налицо.

— Будешь приставать, я сама посажу тебе на лицо признаки святости, — разозлилась Сашка.

— А других признаков нет? — Павел осторожно высвободился из пальцев Вована.

— Вещие сны, ясновидение… но кровь — это, конечно, самый яркий.

— Очень жаль, — извиняясь за свою несостоятельность, Павел развел руками.

— Если его чем-нибудь не занять, он так и будет ходить за нами и болтать чепуху, — предрекла Сашка.

Павел обреченно кивнул. Чем занять Паршина, он не представлял. Спасение пришло со стороны. Из раскрытых окон малой гостиной вдруг неспешно полилась музыка. Виктория играла «Песню Сольвейг», что свидетельствовало о прекрасном настроении исполнительницы.

— О! — крикнула Сашка. — Идемте музыку слушать.

— Точно! — обрадованно кивнул Павел. — Прикоснуться к прекрасному никогда не помешает.