Шрифт:
дальнейшем демократических революций — зависят больше всего от успеха или неуспеха этой политики» |3.
Тем не менее В. И. Ленин был абсолютно уверен в том, что эта теоретическая возможность не осуществится, что бонапартистский курс кончится крахом и новой революцией, как это и случилось в действительности. Эта уверенность базировалась на убеждении, что, несмотря на видимое торжество реакции, упадок революционного движения, массовое бегство в аполитизм и ренегатство попутчиков революции, тяжелый кризис и развал революционно-демократических партий, включая и кризис революционной социал-демократии, страна тем не менее переживает не конституционный, как думали либералы и меньшевики, а революционный кризис. Анализируя думские дебаты о расширении бюджетных прав Думы, В. И. Ленин делал следующий весьма определенный вывод: «Бросим же лицемерие и признаем, что мы ] переживаем не „обычный ход“, а гражданскую войну; что пра- ( вительство не управляет, а воюет, что состояние России есть 1 состояние с трудом сдерживаемого восстания» 14. Это было напи- сано в феврале 1908 г., т. е. в момент, казалось, полного торжества реакции и контрреволюции. Главным доказательством того, что народ и в то время продолжал оставаться воюющей, а не покоренной стороной, является сохранение им революционного настроения, которое один рабочий выразил в приведенных В. И. Лениным известных словах: «Погодите, придет опять 1905 год».
В таких условиях путь реформ исключался, ибо он привел бы к обратному результату: не к утверждению «конституционного пути», не к «обычному ходу», а, наоборот, способствовал бы скорейшему преодолению полосы затишья и возобновлению массового рабочего и революционного движения. В результате третьеиюньская Дума превратилась из орудия укрепления царизма, как это было задумано, в дополнительный фактор его дальнейшего ослабления. «Самодержавие,— писал В. И. Ленин,— отсрочило свою гибель, успев соорганизовать такую Думу, но оно не укрепляется этим, а разлагается от этого» |5.
Уже с первых шагов деятельности Ш Думы обнаружилось ее бессилие по части «реформ», поскольку царизм выступил против них под знаменитым столыпинским лозунгом «сначала успокоение, 'ч' потом реформы». Кадеты, прогрессисты, октябристы, особенно последние, вопреки очевидности, демонстрируя предельную готовность удовлетвориться самым малым, хотя бы видимостью приступа к «реформам», все же вынуждены были открыто признать, что «реформ» не будет. К началу работы IV Думы такое настроение стало не только всеобщим, но и исходным в поведении не только либералов, но и правых фракций Думы.
«Недовольны (IV Думой.— Д. Д.), писал В. И. Ленин,— не только либералы, не только „ответственная" (перед помещиками) оппозиция. Недовольны и октябристы. Недовольны правые.
Несомненно это недовольство черной Думой со стороны реакционных помещиков и реакционной буржуазии чрезвычайно ха-
рактерно и знаменательно. Эти классы сделали все возможное, чтобы обеспечить так называемое „мирное", „конституционное" развитие». Из этой констатации следовал принципиальной важности вывод: «Наши, так называемые „высшие" классы, общественно-политические „верхи" не могут управлять Россией по-прежнему, несмотря на то, что все основы устройства и управления России всецело или определены или в их интересах налажены.
А „низы" полны желанием изменить это управление.
Совпадение этой невозможности для „верхов" вести государственные дела по-старому и этого обостренного нежелания „низов" мириться с таким ведением как раз и составляет то, что называется (немного, положим, неточно) политическим кризисом в общенациональном масштабе. Нарастание на наших глазах этого кризиса — факт и факт едва ли не бесспорный» |6.
Это состояние революционной ситуации, сложившейся в стране в предреволюционные годы, В. И. Ленин несколькими месяцами раньше (в феврале 1913 г.) выразил еще более решительно: «Все эти факты в связи с общим полевением страны, которое сказалось на выборах в IV Думу, окончательно показали, что Россия снова вступила в полосу открытой революционной борьбы масс. Новая революция, начало которой мы переживаем, является неизбежным результатом банкротства третьеиюньской политики царизма» 17. В другом месте он писал: «Теперь эта контррево- ( люционная система исчерпала себя, исчерпала свои социальные ] силы. Обстоятельства сложились так, что никакая реформа в j современной России невозможна... Реформистских возможностей ( в современной России нет» |8.
Осевая линия и конечный смысл происходивших в годы первой мировой войны событий и процессов в стране, закономерно завершившихся Февральской революцией, свергнувшей самодержавие и установившей республику, исключительно точно раскрываются В. И. Лениным в слове «репетиция». «Эта восьмидневная революция,— писал он,— была, если позволительно так метафорически выразиться, „разыграна" точно после десятка главных и второстепенных репетиций, „актеры" знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперек, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приемов действия» 19. Говоря об «актерах»,
В. И. Ленин, конечно, имел в виду политические партии и организации трех боровшихся в России лагерей: правого, либерального и революционно-демократического, и в первую очередь борьбу контрреволюции, к которой принадлежали две первые силы, с революцией.
Настоящее исследование, продолжая предшествующие работы автора, посвящено исключительно «актерам», занимавшим правую часть исторической сцены,— царизму и его социальной опоре, на последнем, заключительном этапе их существования. В этой связи основные усилия будут направлены не на описание событий, а на выявление закономерностей и взаимосвязей, обуслов-
ливавших их ход и сцепление, и прежде всего на поиски механизмов разрушения самодержавия как политического института, определенной социально-политической системы. Система — вот то слово, которое наиболее точно и полно выражает указанный замысел, представляющий собой попытку взглянуть на царизм не как на однообразный по составу и окраске монолит, а как на сложно взаимодействующую систему его основных составляющих, для которых было характерно не только органическое единство, но и определенные противоречия, которые в экстремальных условиях, как это и случилось, могли принять весьма острые формы и тем самым стать одним из важных механизмов ее разрушения и гибели.