Еще осенью, когда из общежития я перебрался на частную квартиру, стоимость сдаваемых здесь комнат была невысокой. Сначала хозяйка соглашалась сдать комнату только до весны. Летом этот зеленый тихий район пользовался повышенным спросом, стоимость комнат значительно повышалась. В конце концов она все же согласилась сдать мне комнату на более длительный период за полуторную цену с уплатой за два месяца вперед. При этом хозяйка сказала, что в крайнем случае, если ей все же понадобится самой эта комната, она предоставит мне равнозначную за ту же цену. Не прошло и недели, как жильцы соседнего дома предостерегли меня. Они рассказали, что моя хозяйка, фрау Типот, уже не первый год проделывает хитрую махинацию. Сдает с осени комнату как бы на длительный срок, за повышенную плату, получает деньги вперед за несколько месяцев, а с приходом весны выселяет жильца через суд и пересдает комнату на лето другому, за двойную плату.

Суд всегда бывает в ее пользу. Для этого она держит при себе двух любовников-юристов. Один выступает в суде как ее адвокат, другой — в качестве свидетеля. Комнаты она, как правило, сдает иностранным или приезжим студентам. С ними суд и полиция меньше церемонятся, и можно не возвращать переплаченные деньги.

Кроме того, соседи предупредили, что мои предшественники даже жаловались на пропажу вещей и денег. Я не послушал их, но уже вскоре начал убеждаться в справедливости предостережений. Однажды обнаружил пропажу небольшой суммы денег, оставленных в кармане, в другой раз — продовольственных талонов.

С наступлением весны хозяйка забеспокоилась. Уж очень не хотелось ей упустить возможность пересдать комнату за более высокую плату. Она делала все, чтобы поскорее выжить меня. А вот мне приходилось все это терпеть ради сохранения адреса для встречи со связником.

Хозяйка подала в суд на выселение. Свой иск она мотивировала тем, что сдала комнату только на зиму и что это может подтвердить свидетель.

Я посоветовался со знакомым юристом. Но он не сказал ничего утешительного: доказать суду, что комнату она сдала не только на зиму, как теперь утверждала, а на более длительный срок — не представлялось ему возможным. Юрист считал дело проигрышным и посоветовал освободить комнату без суда, чтобы не платить судебные издержки. Если бы он знал, почему для меня было важно хоть какое-то время сохранить этот адрес... Я пожалел, что сразу не послушал совета соседей. Обидно было за свой промах, но уступать уже было нельзя да и не хотелось.

До суда оставался один день. Я все пытался найти хоть какое-то решение, но безуспешно. Ни свидетелей, ни доказательств у меня не было, так же как и не было времени заниматься этим делом. Тем более что начиналась экзаменационная сессия в институте.

Из-за поездок по делам Кеслера я часто пропускал лекции. Теперь следовало наверстать упущенное. Весь вечер и почти всю ночь я приводил в порядок конспекты лекций, вычертил несколько эпюр и сделал отмывку тушью капители дорической колонны. Снова вспомнил о предстоящем уже сегодня суде... Совершенно неожиданно возникла мысль: а что, если попытаться в качестве моего свидетеля использовать саму истицу, фрау Типот?

Утром перед судом я снова заехал к юристу. Он сказал, что если мой план удастся, то это будет практически уникальный случай в его практике.

Госпожа Типот явилась в суд как на праздник: приоделась, значительно омолодилась с помощью косметики. Ее сопровождали два солидных секунданта. Каждого из них по отдельности я уже встречал в доме фрау Типот, но забавно было смотреть на них вместе, чуть ли не обнимающихся в дружеской беседе.

Судья в черной мантии огласил иск и задал несколько вопросов фрау майор Типот (так официально представила себя госпожа майорша).

Затем он спросил, согласен ли я удовлетворить иск без судебного разбирательства, поскольку правомерность иска не вызывает сомнений. При этом судья добавил, что издержки, которые в этом случае мне придется уплатить, будут минимальны.

Мой отказ вызвал удивление. Свидетель подтвердил, что фрау майор всегда сдавала эту комнату только на зимний период.

Потом слово было предоставлено защитнику. Он произнес целую речь. Основное внимание в ней уделялось достоинствам госпожи майорши, ее порядочности, честности и множеству других добродетельных качеств. Маска доброты и прямо льющегося человеколюбия не сходила с лица фрау Типот. Эту маску она несла чуть ли не до завершения судебного заседания. Но все же не до самого конца...

Перед тем как предоставить мне слово, судья еще раз спросил, согласен ли я освободить комнату, и в голосе его послышались раздражение и враждебность. Я снова ответил вежливым отказом. Было совершенно ясно, что проигрыш обойдется мне в изрядную сумму судебных издержек. А в том, что я проиграю, уже никто не сомневался. Кроме того, по опыту моих предшественников, следовало еще ожидать дополнительного иска на ремонт комнаты. Но я пошел напролом.

Судья, словно делая большое одолжение, дал мне слово. Получив право говорить, я обратился к истице:

— Уважаемая госпожа Типот! Не могу не присоединиться к высокой оценке ваших достоинств, высказанных здесь господином адвокатом. Я полагаю, что именно в силу доброты и порядочности вы при найме мною комнаты осенью прошлого года обещали предоставить мне равнозначное жилье за ту же стоимость в случае, если вам самой летом понадобится эта комната. Я правильно повторил ваши слова, сказанные тогда?

Сейчас все зависело от ее ответа. Как я и рассчитывал, грубая, беспардонная, не знающая границ лесть способна пробить даже стену лжи! Ведь она всюду выпячивала свое человеколюбие. Вот и сейчас с готовностью подтвердила, что, как женщина отзывчивая и добросердечная, она не могла не пойти навстречу студенту. И действительно обещала предоставить или помочь найти разнозначную комнату.