— Не очень-то я тебе верю, но давай попробуем.

— Что вас интересует?

— Не твои сексуальные мечты и пристрастия. Где тромонол?

Королев задал вопрос будничным, почти скучающим тоном, но сердце его лихорадочно билось в груди. Угадал ли он? Расколется ли террорист? Успеет ли Королев докопаться до правды до того, как прогремит взрыв?

— Тромонол? — переспросил Буров.

Он собирался тянуть время, было ясно. Уговаривать его проявить сознательность и гражданскую совесть было некогда. Королев завладел его рукой, раздвинул на ней пальцы и предупредил:

— Сейчас мой помощник перережет тебе перепонки с сухожилиями. Потом займется ногтями.

— Не самая изощренная пытка, но болезненная, не сомневайся, — вставил второй фээсбэшник.

— Но я готов сотрудничать! — взвизгнул Буров.

— Не заметно.

— Клянусь…

Буров попытался приподняться, однако толчок в грудь опрокинул его на спину. Он представил себе Юрчиса. Потом посмотрел в глаза Королеву. И понял, что если из двух зол выбирать меньшее, то оно должно быть таким, которое пока что вне пределов досягаемости. В настоящий момент наибольшим злом являлся Королев и его ухмыляющийся помощник.

— Тромонол у моей напарницы, — заговорил Буров, зажмурившись, чтобы не видеть блестящих щипчиков рядом со своей пятерней. — Ее зовут Ивета. Ивета Янсонс.

— Эстонка? — предположил Королев, делая знак подчиненному, чтобы тот не встревал в разговор.

— Литовка, — сказал Буров. — Во всяком случае, по паспорту.

— Сколько при ней взрывчатки?

— Два килограмма.

— Детонаторы?

— Да. Но пульт у меня.

— Видел, — сказал Королев. — Ты собирался взорвать подружку, верно?

Буров с трудом сглотнул, прежде чем сумел выдавить из себя:

— Д-да.

— Она ни о чем не подозревает?

— Она думает, что в свертке наркота, за которой явится связной. Наверное, уже беспокоится.

Королев покосился на мобильный телефон, изъятый у задержанного.

— Почему же не звонит? — спросил он.

— Мы договорились лишний раз не созваниваться, — пояснил Буров. — Чтобы беседу случайно не засекли. Да и вообще…

Он не закончил последнюю фразу. За него это сделал помощник Королева, которому стало невмоготу хранить молчание:

— Да и вообще эта Ивета уже давно должна была умереть. Так?

— Да, — прошептал Буров. — Скажите, чистосердечное признание мне зачтется?

— Обязательно, — пообещал Королев. — В храме божьем. На исповеди. А пока опиши мне Ивету. Как мне ее узнать?

— До конца концерта минут двадцать осталось, — предупредил помощник.

— Ты слышал? — Королев сгреб Бурова за воротник, притянул к себе и хорошенько встряхнул.

Тот заговорил так быстро, словно участвовал в конкурсе чтецов скороговорок:

— Она брюнетка, крашеная. Худая, вся в черном. Вот здесь, — он ткнул себя пальцем в лицо, — небольшая бородавка, она ее запудривает, но все равно заметно. Помада яркая, лицо бледное.

— Прическа? — уточнил Королев.

— Наверх собрана. — Буров показал рукой: — Вот так.

— В платье или в юбке?

— Платье. Длинное.

— Отдыхай. — Королев, оттолкнув пленника, опрокинул его навзничь и придавил коленом. — Вколи-ка ему снотворное. — Это адресовалось помощнику. — Лошадиную дозу.

— Загнуться может.

— Объявим траур. Общенациональный. Коли, тебе говорят!

— Не надо, — взмолился Буров, который вовсе не хотел загибаться даже ради всенародной славы. — Я… Ай!

Игла вонзилась ему во вздувшуюся вену на шее. Его мнение в расчет не принималось. Его судьба изменилась стремительно и бесповоротно.

О точно таких же стремительных и бесповоротных переменах думалось Ивете, когда она поднялась с места и двинулась к выходу вместе с говорливой, ошалевшей от грохота и световых эффектов толпой.

Потому что шла она не одна. Ее деликатно придерживал за локоть сосед, представившийся Игнатом Николаевичем. В нем было что-то от знаменитого мультяшного героя по имени Карлсон — в меру упитанного мужчины в полном расцвете сил. Не толстый, но пухлый, со взъерошенной шевелюрой на большой голове, он обратился к Ивете, когда «Звездные сны» объявили последний номер и заиграли ритмичное, оглушающее вступление.

— У меня есть то, что тебе надо, — сказал Карлсон.

Вернее, не сказал, а прокричал Ивете на ухо, поскольку за пару секунд до того Джор запел песню.