Слева послышался шум мотора. Одна из машин, стоявших у тротуара, двинулась за мной. Честное слово, понятия не имею, что заставило меня повернуть голову, что я, машин не видала? Но теперь я точно знаю, что чувствовал Мельников тогда, у казино.

Оцепенев, я застыла на месте и смотрела, как мимо меня проплывает машина, заднее стекло опущено, из окна торчит дуло автомата. Дуло задергалось, и сильный удар в спину бросил меня на асфальт. Тут же на меня упал еще кто-то, придавил тяжелым телом так, что дышать стало невозможно. А воздух рвали пули, и бесконечная грохочущая очередь автомата заставила меня вжать голову в грязный асфальт. Потом стало тихо, удивительно тихо, как будто никого вокруг нет и я здесь совершенно одна. Только очень болела спина, и тяжелое тело, навалившееся на меня, не давало пошевелиться. Значит, мне попали в спину, решила я. Вот и хорошо, что в спину. Просто ранили, поживем еще. А кого-то убили. Хотели убить меня, а убили его. Или ее? Кто там на мне лежит?

Я осторожно подняла голову, машина уже исчезла за поворотом. Тогда я попыталась выбраться из-под убитого. И тут он ожил: скатился с меня и сел рядом.

– Таня, ты как? – хрипло спросил покойник. – Что молчишь, Танька, зацепило тебя, что ли?

Какой там убитый! Витька Самойлов, совершенно живой и здоровый, смотрел на меня большущими перепуганными глазищами…

– В спину, – пожаловалась я, совершенно счастливая, что Витя здесь, рядом. Теперь он все что нужно сделает, а я могу спокойно лежать. Нет, долго лежать здесь мне нельзя. Надо в больницу, туда, где Мельников… Очень больно. Я ясно ощущала, как по спине у меня горячим ручейком течет кровь. – Перевяжи, у меня в машине аптечка…

Самойлов наклонился и осторожно провел рукой по моей спине.

– Вот здесь, – подсказала я, когда он дотронулся до самого больного места.

– Сюда, что ли, пуля попала? – Он легонько коснулся пальцем спины пониже лопаток.

– А что, не видно? – огрызнулась я. – Да принесешь ты аптечку, наконец, или мне самой ползти?

Но Витя и теперь за бинтом не побежал. Зато стал хихикать самым гнусным образом. У него, видите ли, чувство юмора прорезалось. Очень вовремя: меня ранили, а он веселится!

– Ты садист, Самойлов, – простонала я.

– Садист, – охотно согласился он. – Ты теперь, Татьяна, сто лет жить будешь без производственных травм. Цела твоя спина, и даже платье не порвалось – ни одной дырочки. Промазали они, чувырлы лаптежные. И вообще, вставай, некогда нам из-за каждого пустяка на асфальте разлеживаться. Дел у нас с тобой сейчас – невпроворот.

Я, хотя и не очень поверила ему, попробовала подняться. К моему удивлению, получилось, только спина по-прежнему сильно болела. Посмотрела под ноги. Ничего себе пустяки: рядом с тем местом, где я лежала, на асфальте четко выделялись оспины от пуль.

– Не попали? – удивилась я. – А почему тогда так больно?

– Это я виноват, – признался Самойлов. – Я, понимаешь, когда они стрелять собрались, немного подтолкнул тебя, чтобы ты упала. Перестарался, наверно.

– Ничего себе подтолкнул! Я тебе что, мешок с картошкой? У меня теперь там синячище будет, на всю спину… Слушай, Витя, а ты ведь мне сейчас жизнь спас! – сообразила я наконец.

– Ладно, об этом потом, – Витя подхватил меня под руку и буквально поволок к стоянке. – Вынесешь благодарность в письменном виде. Ты марку машины запомнила? Цвет, номер, приметы какие-нибудь?

Я честно попыталась вспомнить цвет машины, из которой меня только что обстреляли, но никак не могла сообразить: то ли черная, то ли синяя, а может быть, даже зеленая. Одним словом – какая-то темная. Господи, марку тоже не запомнила, что-то незатейливое, а что именно? Какие уж тут приметы… Видно, у меня от страха память отшибло. Так я и сказала Самойлову.

– Все у тебя с памятью в порядке, – успокоил он меня. – Понимаешь, Татьяна, человек, в принципе, так устроен, что, когда в него неожиданно начинают стрелять из автомата, он на цвет машины не смотрит.

Когда мы добрались до стоянки, Витя велел мне устраиваться на заднем сиденье, а сам в машину садиться не стал, вместо этого потребовал мой мобильник. Если честно, больше всего мне сейчас хотелось не с дежурной группой общаться, а убраться отсюда по-тихому, да побыстрее. Поехать домой, например. Я деликатно намекнула на предпочтительность такого поворота событий, но Самойлов пропустил мои намеки мимо ушей. Пришлось выдать ему телефон.

– Равнодушный ты человек, Витя, – пожаловалась я, глядя, как он набирает номер. Вздохнула и добавила: – Даже жестокий.

– Ага, – спокойно согласился он и заговорил с дежурным, не обращая на мои выразительные стоны совсем никакого внимания.

Самойлов коротко описал все, что произошло возле ресторана, и сказал, чтобы объявили розыск темно-синих «Жигулей», назвал номер, отметил, что левое крыло помято, и предупредил, что в машине находятся два человека, оба вооружены и чрезвычайно опасны.

– Думаешь, те самые? – спросила я.

– А кто же еще? И что это им синие машины так нравятся? Только на них и катаются.