— Наша община могуча и сильна. Ее не отвергнуть. Она вбирает всех и каждого, ее не отвергнуть. Она требует от нас стать больше, чем мы есть, ее не отвергнуть. По сравнению с ней мы — почти ничто. Словно галька рядом с горой. Словно атомы гальки рядом с горой. Почти ничто. Сегодня я прочту вам отрывок из девятой главы книги Иова:

Но «мысленное низвержение» помогало Кэти Бивэн и все больше влияло на Аарона Фурда. Маленькое, личное, как сама Кэти, и, возможно, потому столь успешное. Тянитесь вдаль, говорили священники, станьте частью чего-то больше вас. Нет, отвечала она, посмотри в себя. Представь себе место, где тебя не достанут. А потом еще одно. И еще. Соедини их воедино и создай целую вселенную. Она даст тебе силу выжить. И сейчас, и потом.

И новое, рукотворное пространство помогало. Чем больше Аарона били, тем шире становился мир, сотворенный им. С тех пор на протяжении всей его жизни в нем таилась целая вселенная. Кроме Кэти Бивэн друзей у него почти не было. Для остальных он оставался аутсайдером, безразличным к мельтешению сменяющихся клик, но Фурда не трогали — он был слишком сильным и слишком странным.

«Не отворачивайся от людей, — сказала она в другой раз, — я же от тебя не отвернулась. Мне пришлось дотянуться до тебя, чтобы заставить посмотреть внутрь». Тут Кэти захохотала и воскликнула: «Какая ирония». Он тоже засмеялся, а позже молча заглянул в словарь. Тогда он не совсем понял значение нового слова, но позже осознает его во всей полноте.

Прошло два года. Из-за физических особенностей половая зрелость пришла к Аарону поздно. Когда же это случилось, она стала частью его одержимости и породила монстра. Он начал смотреть на клетчатые юбки с байтовыми складками. Ему нравилось, как они покачиваются, колеблются, ему нравились формы, правильность и аккуратность; чистота и симметричность. Он жаждал их с утонченностью и тщательностью, которые пронес с собой во взрослую жизнь. Он жаждал поднять эту ткань, посмотреть, что там, под ней. Поднять медленно и осторожно, без сопротивления. Когда же Кэти Бивэн начала сопротивляться, все стало грязным, его руки — настойчивыми, а после он не мог смотреть ей в глаза и ушел прочь.

Она отказалась говорить директору, кто ее изнасиловал. То было преступление посерьезнее, чем само изнасилование, ведь она намеренно поставила себя вне общины, не дала той полного права помочь одной из них, а потому Кэти выпороли. Когда Аарон ворвался в кабинет директора, то там стояли пятеро огромных взрослых, каждый в три раза больше ее, и наказывали крохотную девочку за столь же крохотный, но принадлежащий только ей акт неповиновения. Кэти завалили на стол (Фурд тогда во второй раз увидел, что у нее под юбкой), двое держали, трое били линейками, священники даже менялись, уступая место друг другу. Вы следующий. Нет, вы следующий. Вы что, закричал он, действительно думаете, что вот так все исправите? Мы в это верим, ответили они, мы очень сильно ее любим, нам пришлось так поступить ради нее, и Аарон знал: они серьезно. Пятнадцатилетний подросток против пяти взрослых, он открыл в себе такие инстинкты, которые был вынужден контролировать всю оставшуюся жизнь (в этом директор не ошибся). Аарон убил двоих голыми руками и тогда страстно захотел найти какого-нибудь шахранина, который бы научил его, как расправиться со всеми с максимальной эффективностью.

Несколько дней спустя Департамент узнал об инциденте, затребовал психологические, физические и академические характеристики Фурда, изучил их и призвал Аарона на службу.

Прошли годы, Кэти Бивэн стала директором Государственных сиротских приютов и первым делом выгнала из них священников. Конечно, совершенства она не добилась, но постепенно детям стало лучше. Немало людей церкви осталось в других государственных учреждениях, но вынюхивать грехи в классах и на игровых площадках приютов она им больше не позволяла. К тому времени Фурд наконец встретил шахранина и немало узнал о значении иронии, а потому мог спросить себя: кто из нас добился большего за эти годы? Кто принес больше пользы? Но он никогда не задавал вопросов, на которые не знал ответов.

Прошли годы, Фурд повидал достаточно и понял, что Содружество — отнюдь не империя зла. Корпоративистские и авторитарные режимы не царили повсеместно; в двадцати девяти звездных системах планеты вроде той, где он вырос, оставались меньшинством. Вдобавок Содружество не равнялось Департаменту; иногда оно поручало ему решение некоторых сомнительных, но необходимых дел, вот и все. В личной вселенной Аарона эта новая информация проходила под заголовком «В мире нет ничего простого».

Фурд вернулся на родную планету лишь однажды, и ему там не обрадовались. Он хотел встретиться с Кэти Бивэн, но не стал; один раз он уже вторгся в нее и знал, что, как и священники, причинил ей страшную боль. Даже большую, ведь его любовь была не столь глубока.

Прошло полчаса. Ни один из кораблей не сдвинулся с места.

Фурд затих, на пару минут даже показалось, что он умер. Члены команды не сводили с него глаз, с безмолвной точностью, которую они переняли у самого коммандера, подмечали и взвешивали каждую деталь: модуляции голоса, неправильно построенные предложения, повторяющиеся вопросы без ответов. Вместе с «Чарльзом Мэнсоном» они оценивали его, придавая значение и важность. Возможно, им следовало сместить Фурда с должности; корабль рассматривал такую возможность, но он был живым лишь отчасти. А когда Фурд замолк, никто не почувствовал себя равным ему, никто не счел себя вправе заполнить пустоту, кроме, что было совершенно неожиданно, одного человека.

— …И, — подвел итог Джосер, — Ее позиция семнадцать-четырнадцать-шестнадцать, без изменений. Разумеется, Она по-прежнему скрыта защитным экраном, но мы держим на прицеле Ее местоположение, впрочем, вполне возможно, именно этого Она и хочет.

(Провокационное предположение, на которое, как и на остальные до него, Фурд не ответил.)

— Естественно, Она находится вне зоны поражения лучей и, без сомнения, воспользуется своим преимуществом при ускорении на низкой тяге, чтобы расстояние между нами не изменилось.