От этого я точно не проснусь, а растекусь лужицей по ступенькам аудитории.

– Что ты тут делаешь?
– отстраняюсь от парня и пытаюсь не улыбаться.

– Теперь я здесь учусь, - пожимает он плечами.

– А-а-а, - тяну я и не знаю, что дальше.

Вернее знаю, но к разговорам это отношения не имеет совсем.

– Ульяна, прости дурака?
– совершенно серьезно просит он, и по глазам вижу, что не играет.

– Простила уже, - шутливо ворчу и пытаюсь выйти из-за парты.

– Эй, куда?
– останавливают меня сильные руки и сажают на колени.
– Я тебя больше никуда не отпущу. И ты меня не отпускай, ладно?

Вместо согласия тянусь к его губам за поцелуем.

Ёжики-кукожики! Мурашки, стоять, я сказала! Мысли, не разбегайсь! Руки смирно! А, впрочем, всем вольно...

– Ну, что, Мотылев, идем ко мне домой? Мама торт обещала купить...

– А она...

– Ты же не боишься мою маму?

– Нет, что ты! Чего мне бояться? Я больше не её студент!

– Правильно говоришь, дядя Федор, - с интонациями Матроскина промурлыкала я Феде в шею, - зато ты теперь студент моего папы! Завтра у нас будет лекция по его предмету...

– ***!

– И я с тобой полностью согласна!

Мы рассмеялись и, взявшись за руки, пошли сдаваться моим родителям.

Больше неудачных недель в моей жизни не будет, уж я постараюсь!