Мишкина дача находилась в самой глуши леса, там, где и дачных поселков-то раз-два и обчелся. Грунтовка, или скорее гравийка из булыжников размеров с мой кулак, была отвратительна и никак не подходила для автомобиля с дорожным просветом в сто двадцать миллиметров. Несколько раз мы жестко чиркали пузом и Миха, морщась от скрежета по днищу, материл местного председателя. Обещал научить его правильно расходовать деньги и ровнять дорогу.

– У тебя ж вроде был гелик? Надо было на нем ехать, - проговорил я, прикидывая, сможем ли мы безболезненно проехать во-он над тем опасным булыжником.

– Я его продал, - скривился Миха.
– Дорога нормальная здесь была, пока этот идиот не решил отсыпать дорогу. А гелик я продал - замучался лобовуху менять. Любой камушек прилетит и все - скол и трещина. Один раз за месяц насчитал четыре дырки. Надоело дурным делом заниматься - поменял вот на крайслер. Как тебе машинка?

– Нормальная, только клиренс маловат.

– Это да, - согласился Миха и отчаянно завращал рулем, объезжая очередное препятствие.

А вот и дача. Двухэтажный домик с гаражом и банькой и земельный участок на двадцать соток. На земле никаких посадок, только стриженый газон и плодовые деревья. И кусты малины вдоль забора. Миха не любил ковыряться в земле, да и времени для этого не оставалось. Дела бизнеса поглощали с головой.

Друг закатил Крайслер в гараж. Я выполз из прохладного салона в полумрак помещения, и пока он затворял ворота, распахнул багажник. Там обязательно должны были быть продукты и разное барахло для отдыха.

– Ого, ну ты набрал, - присвистнул я, осматривая развалы пакетов, и не зная за какой из них хвататься первым.
– Куда столько нахапал?

– Так надо, - ответил Мишка, заныривая головой в необъятное нутро.
– Так, держи вот это, это и это. Неси на кухню. Потом еще раз придешь.

– Зачем так много? Пожалей мою печень!
– возмутился я в свою очередь, но, тем не менее, потащил объемные сумки на кухню. Там поставил их на стол и вернулся в гараж. Миха тоже унес часть продуктов, так что в багажнике остались лежать лишь два небольших рюкзака. Их я и схватил, намереваясь вытащить, и едва не надорвал пупок. Рюкзаки оказались очень тяжелыми.

– Э-э, поаккуратней тут, - остановил меня подошедший Мишка.
– Тяжелые.

– Я понял, - прокряхтел я, вызволяя один из рюкзаков из черного зева машины.
– Я тебя там, что - кирпичи?

– Ага, - уклончиво кивнул друг, - неси в дом. В коридор в уголок положи.

А рюкзак и в самом деле весил как пудовая гиря. Что-то металлическое постукивало в его внутренностях. Аккуратно бросив его на пол, потер мазолистую ладонь. Вот и Миха притащил второй рюкзак и, отдуваясь, поставил его рядом с моим.

– Фу, зараза, тяжелый.

– Ага, а что там?

– Золото, - простодушно ответил друг и как-то неопределенно махнул рукой.

– Золото, бриллианты? Закрытый перелом?
– поддержал я шутку фразой из "Бриллиантовой руки" и улыбнулся. Понял, что друг не хочет раскрывать мне содержимое рюкзаков. Это его право и потому я совершенно не обиделся.

Последующие несколько часов мы потратили на растопку баньки, на нарезку и "сервировку" продуктов. Еще Миха позвал меня сходить к одному мужику и притащить от него газовые баллоны с кислородом и пропаном и шланги с горелкой. На мой вопрос "зачем" последовал ответ - "завтра увидишь". Под пыткой друг не раскололся, и потому пришлось до утра запастись терпением. Что ж, тогда сначала банька с непременным нырянием в сборный бассейн, потом пивко с богатой закуской и баиньки. Свежий воздух на даче, окруженной густым хвойным лесом, только способствует крепкому сну.

Утром, после завтрака, пока подключал шланги к газовым баллонам, я задал Мишке вопрос:

– Колись, зачем баллоны? Что резать будем?

– Не резать, оплавлять. Убирать опознавательные знаки с золота, - простодушно ответил друг.

– С какого золота?

Я ему не поверил вчера про золото в рюкзаках, да и сейчас принял его слова за неудачную шутку. Но оказалось, что Миха говорил серьезно. Вместо ответа он притащил те самые два тяжеленных рюкзака и вжикнул молнией.

– Фига себе, - только и смог я ответить. В рюкзаках действительно лежал благородный металл. В банковских слитках различных весовых категорий. От ста грамм до килограмма.

– А ты не верил, - укорил он меня.

– И сколько здесь?

– Тридцать килограмм. Почти.

Я запустил руку в один из рюкзаков и вытащил на свет божий один из слитков. Тяжелый с килограмм он блестел на солнце неподражаемым благородным желтым цветом.

– А зачем столько? И зачем плавить маркировку?