– Нет, Суслов, - не понял меня посетитель.

– Чем обязан визиту, Василий Иванович?
– спросил я, напуская на себя серьезный вид.

Он опять стушевался, но нашел в себе силы ответить:

– Папенька у меня умерли, наследство оставили. Я хотел бы узнать, вы не продадите мне ваши акции?

Я с трудом подавил в себе улыбку. Однако ж, при внешней скромности, мужик был весьма нагл, заявляя такое. Он не первый кто пытался купить у нас долю предприятия, но он пока что единственный, кто спросил нас напрямую, без долгих ухаживаний. Чтобы не обидеть посетителя и не рассмеяться ему в лицо я, словно подавившись, кашлянул несколько раз в кулак. Потом, сохраняя серьезный вид, поинтересовался:

– И большое наследство оставил вам ваш родитель?

– Двести тысяч, - нисколько не смущаясь, ответил мужчина и тут уж я действительно подавился и по-настоящему зашелся кашлем. Честно, он меня удивил. Мужик мужиком, в старой ношеной одежде, а владеет таким солидным состоянием.

– Ого, какая сумма! Однако ж вы не производите впечатление богатого человека.

Тут пришла пора улыбаться мужику. Он развел руками, пожал плечами, ответил:

– Иначе к вам было не попасть.

– Действительно, - удивился я, - а как вас пропустили?

Мужик опять смущенно опустил глаза.

– Я соврал, - признался он, и румянец залил его щеки.
– Сказал, что я инженер, ищу работу, и меня пропустили.

Вахта наша ни к черту. Не умеют работать, и обмануть их не составляет никакого труда. Пропускают кого ни поподя. Что и доказал мой стеснительный посетитель. Пора на вахте вводить пропуска, чтобы больше никакие типы на территорию не проникали.

Что же с ним делать? Продавать долю предприятия мы ни ему, ни кому-либо другому не будем. С Мишкой этот вопрос уже обсудили. Но нам сейчас крайне необходимы деньги, много денег. Место под строительство офисного помещения определено, сейчас решается вопрос о размере здания и стоимости проекта. По нашим расчетам своих денег нам не хватало, пришлось обратиться в Государственный Банк за кредитом. Но там нам дали понять, что наше предприятие слишком молодо и дать деньги под честное имя нам не могут. Давали деньги только под залог предприятия. Потом приходили к нам, оценивали здание и оборудование и, как всегда это бывает, занизили стоимость оцениваемого раза в четыре. Мишка возмутился, стал их убеждать, доказывать рентабельность предприятия, стремясь улучшить условия залога, но так ничего и не добился. Потому от услуг Государственного Банка нам пришлось отказаться. В другие банки за кредитом мы пока не спешили обращаться, подозревая, что ситуация повторится. Пришлось с офисным помещением нам повременить. Чему я, честно говоря, был рад.

Надо было бы отказать этому странному посетителю и выпроводить за периметр производства, но двести тысяч рублей наследованных от почившего папеньки, меня остановили. Я еще не знал, что буду предлагать господину Суслову, но уже очень сильно хотел видеть его деньги у нас в компании.

– Не желаете ли чаю?
– спросил я его, жестом приглашая присесть на мягкий стул.
– Или может водочки, коньку?

Мужчина помял нерешительно в ладонях шапку, потом, скромно махнул ладошкой, словно решаясь, произнес:

– Пожалуй, водочки.

Я поднялся, прошел к буфету. С легким скрипом растворил дверцы и выбрал самую дорогую контрабандную бутылку, что там стояла. Прихватил пару стопариков, вернулся к столу. Сорвал с горлышка темный сургуч и медленно, с приглушенными бульками, наполнил стопки.

– Ну, что, Василий Иванович, - обратился я к посетителю, - как говорят у нас - дернем!
– и шумно выдохнув, опрокинул в глотку обжигающую жидкость.

Господин Суслов, покосясь на меня, повторил мои действия. Выдохнул, опрокинул, замер пораженный крепостью напитка, через силу продавил его в глотку и закашлялся от неожиданности.

– Господи, какая крепкая, - просипел он, восстановив дыхание.
– Я раньше только кагор пил.

– Ой, совсем забыл про закуску, - опомнившись, сказал я и бросился к двери. Поймал первого попавшегося человека, всучил ему трешку и заставил сбегать в ближайший кабак, потребовав купить только качественную еду. Через пять минут ко мне в кабинет стали подтаскивать разнообразные салаты и разносолы. Мы с господином Сусловым повторили еще по стопарику.

Мой посетитель с непривычки слегка захмелел. Он улыбнулся счастливо, расстегнул верхнюю пуговицу косоворотки. Взял двумя пальцами соленый огурец с тарелки и с наслаждением от него откусил.

– Забыл представиться, - обратил я на себя внимание осоловевшего гостя, - меня зовут... Василий Иванович...

Брови господина Суслова взлетели вверх - удивился. Затем удивляться пришлось мне, потому что он пошутил моими же словами:

– Чапаев?

– Рыбалко, - поправил я его, улыбнувшись.
– Я являюсь одним из главных акционеров "Русских заводов".

– Очень приятно, Василий Иванович, - и он протянул мне ладонь для рукопожатия. Алкоголь слегка его расслабил и снял стеснительность.
– Так что вы мне ответите на мое предложение? Вы хотите продать мне свои акции?

Я склонил голову, не желая давать скоропалительный ответ.

– Я не могу вам пока ничего ответить, - сказал я, наблюдая, как господин Суслов с интересом поглядывает на прозрачные капли на дне стопки. Предугадывая его желание, разливаю по третьей.
– Дернем!... Итак, я не могу вам пока ничего сказать, уважаемый Василий Иванович. Нам с компаньоном надо подумать, да и с ценой необходимо определиться.

– Как же, как же, понимаю. А во сколько вы вообще оцениваете ваше предприятие?
– спросил он, когда третья стопка охмеляющей волной докатилась до его мозга.
– Я тут прикидывал на днях и пришел к мнению, что ваш заводик может стоить около восьмидесяти тысяч. Ну, если вы поторгуетесь, то я, так и быть, накину вам еще тыщь пять, не больше.