— Да, сэр. Я сам его перерезал.

— По возвращении с «Шангри-Ла» отправляйтесь туда и восстановите связь. До рассвета. И также до рассвета вы, ваша жена и ваш старший сын должны исчезнуть. Если хотите жить, вас должно быть невозможно найти тридцать шесть часов. Вы меня понимаете?

— Я понимаю, что вы, сэр, ждете от меня, но не понимаю, почему я должен это сделать.

— Прежде всего вы должны исполнить приказ и ни о чем не спрашивать. Да, еще одно. У Ханслета нет семьи… Мало кто из моих людей имеет семью… Его можно похоронить в Торбэе. Вы должны устроить все, чтобы похороны произошли в пятницу пополудни. Мы с Калвертом хотим принять в них участие.

— В пятницу? Но ведь это… послезавтра!

— Именно послезавтра. К этому времени все должно кончиться, и ваши мальчики снова будут дома.

Макдональд долго смотрел на дядюшку Артура и наконец спросил:

— Откуда у вас, сэр, эта уверенность?

— Я вовсе не могу сказать, что полностью уверен в этом. Но посмотрите на Калверта — он уверен. К сожалению, сержант, закон об охране государственной тайны никогда не позволит вам рассказать своим приятелям, что однажды вы работали вместе с Филиппом Калвертом. Все, что сделать невозможно, Калверт сделает наверняка. Я верю, что и в этот раз он добьется успеха. Во всяком случае, я очень ему этого желаю.

— Мне остается только присоединиться к этой надежде, сэр, — ответил Макдональд, опустив голову.

Еще бы! Я тоже желал себе этого и вовсе не испытывал той уверенности, о которой, говорил адмирал. Но атмосфера была так заряжена отсутствием веры, что я решил отказаться от идеи подливать еще масла в огонь. Я соорудил на своем лице улыбку, полную уверенности в самом себе, и повел Макдональда в машинное отделение.

Их прибыло трое — наших убийц. Не в полночь, как мы ожидали, а в двадцать два часа сорок минут. Если бы они явились на пять минут раньше, то наверняка реализовали бы свои намерения, поскольку в это время мы еще стояли у пирса. И виноват в этом был бы только я, ибо это именно я, после того как мы отнесли в комиссариат тело Ханслета, настоял на том, чтобы нанести визит единственному в Торбэе аптекарю. При этом мне обязательно нужно было иметь при себе Макдональда, так как аптекарь ни за что не хотел совершить маленькое мошенничество. Макдональд тоже не пришел в восторг от моей идеи, так что мне пришлось потратить по крайней мере пять минут на уговоры, угрозы и прочее, чтобы наконец получить от аптекаря маленькую скляночку с зеленой наклейкой и надписью: «Таблетки». К счастью, ветер дул мне в спину, и я успел явиться на «Файркрэст» ровно в двадцать два часа тридцать минут.

На атлантическом побережье Шотландии не бывает бабьего лета, и эта ночь не была исключением. Дул холодный ветер, море было покрыто густой мглой, видимости — никакой. Мне пришлось включить прожектор на крыше рубки, как только мы отчалили от пристани. Надеясь только на компас, я мог просто не заметить узкого прохода между Торбэем и островом Гарве или рисковал налететь на одно из многочисленных мелких суденышек, стоящих на якоре в этом проходе. Тем более что сигнальные огни в этой полной мгле были совершенно невидимы.

Прожектор был расположен в передней части рубки. Я направил его луч как можно ниже и обшарил море широкой дугой до сорока градусов с каждой стороны «Файркрэста». И тут же обнаружил первую весельную лодку на расстоянии пятидесяти метров от нашего левого борта. Весла в уключинах были обернуты белым полотном, что, естественно, смягчало звук. Фигура того, кто был на веслах, напоминала мне Квинна. Другой сидел лицом ко мне, на нем был непромокаемый плащ и берет, а в руке он держал автомат. И хотя на таком расстоянии трудно было определить точно, но мне показалось, что это немецкий «шмайссер». Скорее всего, это был Жак, крупный специалист в этих делах. Рядом с ним я заметил третью фигуру с каким-то коротким оружием в руке, которое угадывалось по слабому металлическому блеску. Итак, господа Квинн, Жак и Крамер явились, чтобы засвидетельствовать свое уважение адмиралу, как и предупреждала Шарлотта, только что намного раньше…

Шарлотта стояла справа от меня в рубке с момента поднятия якоря. Все время нашего пребывания в порту она провела в запертой на ключ каюте с погашенным светом. Слева от меня наслаждался чистым ночным воздухом дядюшка Артур, покуривая одну из своих любимых сигар. Я взял электрический фонарик и одновременно пощупал свой правый карман, чтобы убедиться в наличии «лилипута».

— Откройте дверь рубки, закрепите ее снаружи и отойдите в сторону, — велел я Шарлотте. — Адмирал, возьмите штурвал, — повернулся я к дядюшке Артуру. — Когда я дам команду, резко поверните его влево, а потом так же резко вернетесь на прежний курс.

В полном молчании они выполнили мои команды. Я услышал легкий щелчок крючка, закрепившего дверь рубки снаружи. В этот момент наша скорость не превышала трех узлов в час. Лодка с гостями уже находилась не больше чем в двадцати пяти метрах. Двое, сидевшие лицом к нам, закрыли глаза руками, заслоняясь от нашего прожектора. Квинн перестал грести. Если наша посудина будет продолжать идти тем же курсом и с той же скоростью, мы пройдем в трех метрах от них.

Я увидел, как Жак прицелился в наш прожектор, и перевел рычаг управления на максимальную скорость. Мотор взревел, и «Файркрэст» резко рванулся вперед.