Сэмюэль Хьюстон находился в приподнятом настроении. Еще бы! Наконец-то русский журналист сломался и сам попросил о встрече. Теперь, полагал Хьюстон, из этого русского Пинкертона можно будет вытянуть массу важной информации.

Естественно, что все четыре месяца Умелов был под неусыпным оком ЦРУ. Американский агент, действующий под прикрытием сотрудника тюрьмы «Нью-Билид», постоянно передавал в посольство информацию о русском журналисте. Был момент, когда Хьюстон уже хотел начать операцию по внедрению в окружение Умелова своего человека, который смог бы войти к нему в доверие. Но, видимо, невыносимые условия пребывания в переполненной камере сделали свое дело, и Умелов сам попросил о встрече.

«Интересно, что он мне сейчас скажет?» — думал Хьюстон, сидя в салоне посольской машины, ехавшей в администрацию тюрьмы «Нью-Билид».

Хьюстон рассчитывал увидеть раздавленного и сломленного человека, но вид Умелова его несколько обескуражил. Несмотря на то что русский журналист осунулся и похудел, в его взгляде чувствовались твердость и решительность.

— Добрый день, мистер Умелов, — начал Хьюстон, — вы хотели нам что-то сообщить?

— Да. Но прежде чем я вам отвечу, убедитесь, что этот кабинет не прослушивается администрацией тюрьмы. Иначе то, что я сейчас вам скажу, может уйти на сторону. А ваше начальство из Лэнгли вряд ли вам скажет за это спасибо.

Хьюстон быстро вышел из кабинета. Вернувшись через пару минут, он продолжил:

— Теперь вас никто не услышит, кроме меня и вот этого диктофона, — Сэмюэль положил на стол записывающее устройство, — так что вы нам хотели сообщить?

Глядя прямо в глаза Хьюстону, Умелов сдержанно произнес:

— Господин Хьюстон, прошу вас не обижаться на меня, но вы не та фигура, для которой предназначена эта информация. Поймите меня правильно, что через вас я могу только подать сигнал вашему руководству о готовности к сотрудничеству по той теме, которая интересует ваших руководителей. И я знаю, что вы все равно сами не примете решения, поскольку ваших полномочий недостаточно.

Хьюстон недовольно нахмурил брови, задетый хотя и деликатным, но таким колким и точным резюме русского журналиста.

— Говорите. Я сегодня же отправлю вашу запись в Лэнгли.

— Передайте вашему руководству, что я могу достать с Онекотана то, что вы давно ищете. Я знаю, где это находится, и знаю, как это можно достать.

Хьюстон напряженно слушал Умелова. Тот же спокойно продолжал:

— Я готов это сделать немедленно, но взамен я требую одного. Моя жена и ее отец должны беспрепятственно покинуть Америку до начала операции.

Олег замолчал, внимательно глядя на цэрэушника. Тот продолжал о чем-то напряженно думать.

— Это все? — наконец ответил Хьюстон.

— Нет, не все. Передайте своему руководству, что я согласен на условия, которые мне выдвинули.

— Какие условия? — переспросил Хьюстон.

— Это знают только те, кто мне их выдвинул, когда я был в декабре в Филадельфии. Умелов имел в виду странное предложение, связанное с золотыми пластинами.

Он был уверен, что люди, вышедшие на него тогда, каким-то образом были связаны с ЦРУ. Хьюстон не стал ни о чем переспрашивать.

«Возможно, с Умеловым выходил на контакт кто-то из ФБР, когда они „вели“ его в Филадельфии», — подумал он и вслух продолжил:

— Хорошо. Я сегодня же передам ваше предложение своему руководству. Как только придет ответ, я вас извещу.

Умелов встал со стула.

— Постарайтесь это сделать быстрее, чтобы у меня не было соблазна передумать.

Хьюстон улыбнулся.

— Мы ценим тех, кто делает нам шаг навстречу. Я уже договорился с начальником тюрьмы. С сегодняшнего дня вас переведут в двухместную камеру с кондиционером и телевизором. Так что ожидание нашего ответа будет для вас не столь утомительным.

Ответ пришел даже быстрее, чем ожидал Олег. И маховик, запущенный им, завертелся в нужную сторону. Буквально сразу же следователь нашел в деле русского журналиста обстоятельства, которые свидетельствовали о том, что он физически не мог осуществить стрельбу в японцев. Обвинение в угоне тоже рассыпалось, поскольку владелец автомобиля оказался гражданином США и вдруг вспомнил, что сам отдал свою машину Умелову, чтобы тот мог съездить за раненой женой.

Выйдя из тюрьмы, Олег всей своей грудью ощутил пьянящий воздух свободы. Но его «новые американские друзья», дежурившие у ворот, сразу же пригласили его пройти в служебную машину. Таким образом, выйдя из одной тюрьмы, Умелов тут же попал в другую — посольство США в Маниле.

Там с Умеловым началась серьезная работа. Первым делом его проверили на детекторе лжи. Так и не сумев выявить серьезных отклонений в показаниях полиграфа, специалисты дали свой вердикт: он говорит правду.

Далее с Олегом начал работать Хьюстон, которому было поручено отработать все детали операции по изъятию золота с Онекотана. Предложение Умелова приняли в Лэнгли, и теперь от Хьюстона требовалось пошагово согласовать с русским журналистом все его дальнейшие действия.

— Итак. Как вы планируете попасть на остров? — начал детально прорабатывать план Умелова Хьюстон.