— Значит, она шла вниз по склону, когда некто выскочил из переулка и толкнул ее под автобус, — расставил акценты Монк.

— Мы имеем дело с одной довольно больной особой, — сообщил Портер. — Я помню дело, которое мы с приятелем расследовали в Нью-Йорке. Какие-то парни толкали людей под поезда метро.

— Это было не дело, — влезла Спэрроу, — а эпизод сериала «Закон и порядок», который ты смотрел вчера вечером.

— Они совершали преступления для остроты ощущений, — продолжил Портер, проигнорировав замечание внучки. — Таких психов труднее всего поймать. Никогда не знаешь, где и когда они нанесут новый удар.

— Ящик, на котором Вы сидите, — мотнул головой Монк, — откуда взялся?

— Он тут и стоял, — ответил старик.

— Именно так, вверх дном?

— У меня больные колени, — неловко оправдывался Портер.

Монк присел рядом с коробкой и посмотрел в сторону улицы. — Убийца тоже сидел здесь.

Портер не слез с ящика. — Что заставляет тебя думать так?

— Здесь тебя не видно с улицы, но открыт четкий обзор домов на восточной стороне улицы в нижней части холма.

— И чем эта позиция хороша для убийцы? — изумилась я. — Жертва же шла с вершины холма.

— Убийца смотрел на отражение в зеркале, — пояснил Монк.

— В каком зеркале? — недоумевала я.

— В установленном на фонарном столбе возле гаража одного из домов. Его повесили для наблюдения за движением на дороге, когда домовладелец выезжает из гаража.

Я присела рядом с Монком и проследила за его взглядом. Разумеется, зеркало висело под таким углом, что в нем отражалась верхняя половина улицы. Сидевший на ящике видел Дайан Труби и автобус еще до того, как они достигли переулка.

— Означает ли это, что мне придется встать? — засуетился Портер.

— Вы сидите на улике, — сказал Монк. — И вероятно, уже уничтожили все следы.

— Проклятье, — выругался Портер. — Мне нужна помощь. Подайте мне руку.

Монк даже не пошевелился, что типично для него. Я вздохнула и посмотрела на Спэрроу, которая тоже вздохнула, и мы вдвоем подняли старика на ноги.

— Это странно, — развел руками Монк.

— Доживите до моих лет и посмотрим, как Вы будете передвигаться, — обиделся Портер. — Я чуть не умер, пока карабкался по этому холму.

— Я говорю не об этом, — Монк указал на упаковочный лист, скотчем прикрепленный к ящику. — Ящик доставили сегодня утром на рынок в двух кварталах отсюда.

— И что значит? — спросила я. Я настолько часто задавала этот вопрос, что мне хотелось написать его на карточке и периодически мелькать ею перед ним в случае необходимости.

— Убийца принес ящик с собой, чтобы на нем сидеть, — Монк нахмурился и склонил голову. Кое-что на месте преступления не давало ему покоя. — Почему убийца не мог просто постоять? Или прислониться к стене? Или присесть на корточки?

— Может, у него артрит? — предположил Портер. — Или болят ноги. Или больная спина. А может, как у меня — все вышеперечисленное.

У него перехватило дыхание и он вперил озабоченный взгляд на Спэрроу. — Боже мой! Может, я это совершил?!

— У тебя алиби, — проворчала внучка, — ты был в полицейском участке, когда ее убили.

— Правда? — старик вздохнул с облегчением. — Хорошо.

— И ты не знаком с ней, — добавила Спэрроу.

— Ты уверена?

— Да.

— Это хорошо. — Тут он качнул головой в мою сторону. — А ее я знаю?

Я засомневалась, серьезен ли Портер, или решил поразвлечься за счет своей внучки. Я заглянула ему в глаза, надеясь увидеть блеск озорства, но увидела только два слезящихся глазных яблока, рассеянно глядящих на улицу. Он был серьезен.

— Я Натали Тигер, — назвалась я, — помощница капитана Монка.

Портер кивнул, затем прищурился на Монка. — Ты — парень, который испугался, когда Стотлмайер принес пончики с дырками. Ты попросил нас найти пончики, из-за которых появились дыры, чтобы соединить их вместе.

— Они не должны удаляться из пончиков и продаваться отдельно, — нравоучительно заметил Монк. — Это как продавать куриные ножки отдельно от остальной курицы.

— А что в этом плохого? — удивилась Спэрроу.

— Так все и начинается, — поучал Монк. — И следующим шагом будет продажа ювелирных украшений матери, чтобы появились деньги на крэк.

— Они так и называются — пончики с дыркой, — я попыталась его успокоить. — Из них не вырезают сердцевину.

— Ага, конечно, — съязвил Монк. — Если ты веришь в такую чушь, тогда может, считаешь, что это убийство совершено тоже ради остроты ощущений?