Монк вышел. Я опустила стекло и улыбнулась Стоттлмайеру.

— Разве Вы не боитесь, что Вас увидят вместе с мистером Монком?

— Я полагал, стоит рискнуть, — процедил Стоттлмайер, бросая окурок сигары.

Монк наклонился и поднял его.

— Вы намусорили, — укорил он капитана.

Стоттлмайер выбил окурок у него из руки. — Ну, спасибо, офицер Френдли!

— Вы злитесь на меня за арест Золотоворотского Душителя?

— Нет, Монк, с этим все нормально. Но тебе обязательно нужно было участвовать в пресс-конференции?

— Мэр попросил меня.

— Ты мог и отказаться, — не отступал Стоттлмайер.

— Он мой начальник, — пожал плечами Монк.

— Он использует тебя, чтобы подорвать нашу переговорную позицию и настроить общественное мнение против нас! Именно поэтому он и назначил тебя. Я мог бы оправдать тебя перед другими копами, по крайней мере, знающими тебя. Но когда ты спокойно стоял там, пока мэр поносил нас, многие сочли это предательством.

— Вы заметили, трибуна была неустойчивой?

— Да, заметил.

Монк улыбнулся. — Он стоял перед шаткой трибуной на глазах у миллионов людей. Это политическое самоубийство. Когда пришла моя очередь выступать, я мог бы так ее и оставить.

— Нет, ты не мог, — усмехнулся Стоттлмайер.

— Но я сбалансировал ее. И нанес мэру сокрушительный удар! Это ловкий политический ход, который оставит его калекой. Теперь он уязвим. Можете его раздавить.

Стоттлмайер сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Было видно, что он не желает разделять позицию Монка. — Прошу тебя, сделай мне одно одолжение: не выступай публично рядом с мэром или комиссаром полиции. Если собираешься и далее работать в управлении во время забастовки, делай это незаметно. Не высовывайся.

— Ладно, хотя это все равно что просить звезду полузащиты не … не … — Монк усердно пытался закончить мысль, что давалось нелегко, поскольку в спорте он совсем не разбирается. — … не защищать свой пол.

— Ты уж попытайся, — Стоттлмайер хлопнул его по плечу.

Монк кивнул, попрощался с нами обоими и пошел домой.

Стоттлмайер повернулся ко мне.

— Я ожидал от тебя большего, Натали.

— И как это понимать? — прищурилась я.

— Твоя работа — присматривать за ним.

— Ну да, — я чувствовала, как мое лицо запылало от гнева. — Я присматриваю и вижу, что мечта моего работодателя и друга сбылась: ему вернули значок.

— Но какой ценой? — нахмурился Стоттлмайер.

— Не мои проблемы, — резко бросила я, зная, что это не так. Совсем недавно я поменяла шины, а это доказывало обратное. Но Стоттлмайеру вовсе необязательно знать о наших неприятностях.

— Иногда приходится задвинуть свои мечты подальше ради блага других.

Ох, оставьте, — подумала я.

— Мне кажется, мистер Монк уже многим пожертвовал в своей жизни, — не сдавалась я. — У него и остались разве что мечты. Если попросить отбросить и их, что у него вообще останется?

— Жизнь не всегда справедлива.

— Прекрасно! — вспыхнула я. — Теперь Вы приняли удар судьбы и ворчите о несправедливости жизни, а не мистер Монк. Отвяжитесь от него!

Стоттлмайер уставился на меня так, словно у меня внезапно отрос второй нос. После долгой паузы он кивнул. — Я ошибался насчет тебя, Натали. Ты прекрасно присматриваешь за Монком.

Я оставила за капитаном последнее слово, хотя победа в этой словесной перепалке досталась мне. Включив передачу, я тронулась с места. Не думайте, что между нами все снова стало гладко. Я еще злилась.

Как он смеет разглагольствовать на тему «жизнь не всегда справедлива», когда дело касается Монка или меня?! Он наступил на больную мозоль.

Капитан переживает тяжелый период и жалеет себя, но своим замечанием он пересек черту. Все чего-то хотели от Монка в последнее время, не заботясь, хорошо или плохо ему от этого.

Они все могли засунуть свои просьбы куда подальше! Теперь наступило время соблюдать интересы Монка. Чем, по умолчанию, я и занимаюсь.

От усталости, голода и злости я не заметила позади патрульную машину, пока пронзительно не завопили сирены и не вспыхнули мигалки.

Проклиная себя, я остановилась и так крепко стиснула руль, что суставы побелели. Как же меня достало это дерьмо и раздраженные дети, вырядившиеся в полицейскую форму! Женщина-офицер подошла к моему окну. Она выглядела так, словно в качестве хобби охотилась на аллигаторов голыми руками, а затем поедала их сырыми.