Одно из писем (одно на сто) придерживается такой точки зрения. «Я считаю, что просьба Петровой к директору поговорить с ней наедине подтверждает слова Жохова, — пишет В. Мазов. — Ф. Вигдорова считает, что сказать правду — это значит сделать подлость. Ее беспокоит то, что соучастник Жохов нарушил мужскую честь, сказал правду… Нет, надо вмешиваться в чужую жизнь, семью, если там неладно. Ф. Вигдорова своей вредной статьей потворствует распущенности».

Я не буду спорить с этим письмом. Я только со страхом думаю, как выглядело бы собрание месткома под председательством В. Мазова…

Ответом ему может служить одно из писем: «Конечно вмешательство необходимо, — пишет читатель, — ну, например, когда муж пьет, избивает жену и детей, тут нельзя пройти мимо… Но и здесь не всегда многолюдное вмешательство приносит пользу. А уж разобраться, любят ли двое друг друга, кто виноват в их ссоре, надо ли им быть вместе или лучше расстаться, — это решать им двоим или с помощью близкого друга. Общему собранию тут делать нечего».

Это верно. Постыдная история, происшедшая в Энске, началась в ту минуту, когда предместкома задал Олегу свой первый пошлый вопрос. Именно с этой минуты взрослые мужчины занялись делами, которые, если верить литературной традиции, являются уделом старых, озлобленных и ничем не занятых ханжей и сплетниц. Занялись с увлечением, не понимая, что унижают не Нину Сергеевну, а прежде всего самих себя.

Читатель удивлен тем, что в статье не названы имена действующих лиц. Редакция полагала, что можно обойтись без этого сильнодействующего средства, казалось, что призыв — «опомнитесь!» — будет услышан. К сожалению, он не был услышан. Руководители училища не прекратили своей деятельности. В трудовой книжке Нины Сергеевны записано, что она уволена за аморальное поведение. В музыкальную школу, где она сейчас преподает, был звонок: «А знаете ли вы, кого взяли на работу?» Директор же не поленился и приехал в Москву, в институт, где на заочном отделении учится Нина Сергеевна, специально для того, чтоб история, которая чуть не стоила ей жизни, была известна и здесь. Руководителям музыкального училища, так много потрудившимся, чтобы испортить жизнь молодому, одаренному человеку, понадобилось губить и его будущее.

К чести новых руководителей Нины Сергеевны и проректора заочного отделения, надо сказать, что они отнеслись к этому как должно: с презрением, которого только и заслуживает всякая попытка мазать ворота дегтем.

Мы назвали нашу статью «О понятиях совсем не старомодных». Это полемическое название, думается мне, не оправдало себя: огромное большинство читателей, приславших свои отклики, глубоко убеждены: рыцарское отношение к женщине, то есть глубокоуважительное отношение, — понятие, которое никому и в голову не приходит сдавать в архив или называть старомодным.

Чувства собственного достоинства и уважения к другому человеку — связаны неразрывно. Вот почему многие читатели пишут о необходимости воспитывать эти чувства собственного достоинства, самоуважения, личной порядочности — против пошлости, цинизма, неуважения к женщине.

1963 г.

Это было лет десять назад. В детском доме раздавали подарки, присланные шефами. Подарки были щедрые — выпускники получили костюмы, платья, часы!

— Который час? — то и дело спрашивали этих счастливцев: они не успевали отвечать. Ну, а тем, кто еще не кончил школу и оставался в детском доме, шефы подарили материю — девочкам на кофточки, мальчикам на рубахи. Дети любовались подарками, толковали о том, как и когда шить наряды.

Ровно через два дня в детский дом приехал инспектор районного отдела народного образования проверить, действительно ли директор детского дома присвоил себе детские подарки: так утверждало анонимное письмо, пришедшее на имя роно. В приписке было сказано: «Кроме того, директор присвоил еще один шефский подарок — ковер».

Расследование было недолгим, потому что расследовать, в сущности, было нечего: директор ничего себе не присвоил, а на черном фоне ковра было вышито красное сердце и недвусмысленные слова: «Дорогому Семену Афанасьевичу Калабалину от шефов».

Но никто уже не говорил: «Какая хорошая получится кофточка», никто не спрашивал больше: «Который час?». Клочок бумаги, на котором наспех было набросано несколько слов клеветы, сделал свое дело: праздника не стало.

С тех пор прошло десять лет. Но время от времени в Министерстве просвещения, в Академии педагогических наук, в школах меня спрашивают:

— А правду говорят — шефы прислали детдому в подарок ковер, а Калабалин его присвоил?

Наверное, следовало бы сказать, что Калабалин — честнейший человек, что я верю ему, как самой себе. Но ведь это тоже требует доказательств! И я всем отвечаю так:

— Съездите к Калабалину, прочитайте, что написано на ковре.

Ну, а если бы на ковре ничего не было вышито? Если бы это было только сказано в тот час, когда вручали подарок? Что тогда?

В одной семье жила шестнадцать лет домашняя работница — Мария Александровна К. Потом настала пора уйти на пенсию. Кроме того, пришла ее очередь, и она получила комнату. Но в семье, где она работала, остался выращенный ею ребенок — девочке был едва год, когда Мария Александровна пришла в эту семью. Там остались люди, которых она полюбила и которые полюбили ее. Если кто-нибудь в семье болен, она приходит и ухаживает за больным. Если болеет она, ухаживают за ней. Она часто бывает в семье, которая стала ей родной.