Я всегда любил одну историю, пришедшую из Китая...

Император Китая был великим художником. Когда наступил его семьдесят шестой день рождения, он почувствовал себя старым, и, может быть, недалек был день, когда ему придется покинуть тело. И, прежде чем покинуть тело, он устроил большое состязание: всекитайское состязание в живописи. Сам он был одним из участников. Он написал прекрасную картину.

Со всего Китая съехались художники. Они привезли прекрасные полотна, которые создали. Только один человек прибыл без всякой картины, а привез только краски и кисть - чудак!

Император спросил:

– Где же картина?

– Я не люблю старых вещей, - ответил он.
– Я напишу заново здесь и сейчас. Дай мне комнату, потому что я не пользуюсь холстом, я пишу на стенах. Дай мне самую большую комнату во дворце и не беспокой меня. Поставь стражу, чтобы меня никто не беспокоил. Я не знаю, сколько потребуется времени, потому что это будет спонтанно. Я не знаю, что будет изображено. Я собираюсь рисовать спонтанно, что бы ни случилось, сколько бы времени это ни заняло.

Король сказал:

– Я старею, и именно поэтому я созвал это состязание. Ты должен поторопиться и поспешить.

– Нет, - сказал он.
– Я не знаю. Может быть, это будет быстро. Завтра утром, может быть, я сообщу тебе, что картина готова, а может быть, потребуется больше времени. Я ничего не могу обещать.

Никакой человек понимания никогда не может ничего обещать, потому что кто знает о следующем мгновении? Все обещания идут от невежества.

Король сказал:

– Ты трудный человек, но я вижу в твоих глазах, вижу на твоем лице - может быть, ты окажешься самым лучшим художником.

И он выделил ему самую большую комнату во дворце - а больших комнат было много - с простой стеной, на которой можно было рисовать, и закрыл двери.

Художник сказал:

– Никто не должен сюда входить, даже ты, пока картина не будет готова. Я сам буду выходить за едой и всем необходимым.

И он повесил занавесь, чтобы даже стража не могла заглянуть внутрь и увидеть, что происходит за занавесью.

Прошло три года, и король говорил:

– Что ты делаешь? Может быть, я никогда не смогу увидеть твою картину, я же могу умереть!

– Это неважно, - говорил художник.
– Если ты умрешь, значит, умрешь. Если ты доживешь, то сможешь ее увидеть. Но я ничего не могу делать в спешке.

И императору пришлось ждать.

Прошло четыре года, и однажды утром художник вышел и сказал императору:

– Картина готова. Я приглашаю тебя посмотреть.

В уме императора возникло огромное любопытство. Четыре года он думал:

– Что же рисует этот субъект?

Император был сам художник. У него не уходило на одну картину по четыре года. И когда художник его позвал, император тут же последовал за ним. Он вошли за занавесь.

Картина была просто невероятна; она казалась такой настоящей. Он изобразил гигантский лес, такой зеленый, буйно зеленый, почти трехмерный. И небольшая дорожка...
– видно было, что она продолжается и продолжается... и исчезает в густой чаще.

И император спросил:

– Куда ведет эта дорожка?

Художник ответил:

– Давай пойдем... Пойдем со мной. Мы можем пойти и посмотреть, куда ведет эта дорожка, потому что, не пережив опыта, ты не узнаешь, куда она ведет.

И история говорит, оба они пошли по дорожке - а стража стояла и смотрела - и, когда дорожка повернула, оба они скрылись из виду, и никто о них больше не слышал.

Эта история - в картину войти нельзя - символическая. Она говорит, что можно войти в естъность вещей. Художник создал картину такую живую, что ветви покачивались на ветру. Дорожка была не просто дорожкой, но в ней был символический смысл: если в картину нельзя войти, картина недостойна называться картиной. Но “войти в нее” не значит войти физически. Войти - значит совершенно потеряться: вас больше нет, есть лишь картина.

Именно так вы входите в медитацию: вас больше нет. Вы сталкиваетесь с безмерной естъностью; все исчезает, исчезаете вы, и все же эта естъностъ остается. Этот опыт естьности– и есть просветление. Эта история просто символически изображает просветление.

Художник не стоит своего хлеба, если сам не может исчезнуть в своей картине. Пикассо, как сообщают, говорил: “Когда я рисую, меня больше нет, есть только картина”.

Нижинский много раз за свою жизнь говорил - потому что его снова и снова спрашивали: “Когда я танцую, меня больше нет. Пока я есть, танец остается поверхностным. Когда остается только танец, а меня больше нет, появляется поразительное качество”. Это было замечено учеными, они видели это поразительное качество. Когда он совершенно забывал себя в танце, он прыгал выше, чем позволяет гравитация. Ученые приходили в растерянность и не могли понять, как возможен такой прыжок.