Бром, пожав плечами, отвернулся.

– Чего тут говорить? Она, конечно, влюбилась в него. А какая женщина устояла бы? Он не знал, для чего существуют на свете женщины, и я готов поклясться, что она тоже не знала, но вдвоем, возможно, они поняли бы это. У них на то были все шансы, можешь не сомневаться.

Нахмурившись, он покачал головой.

– Это событие могло бы послужить венцом последних дней ее юности. Ибо той же весной умер ее отец. И скипетр перешел в руки Катарины.

Он замолк и принялся мерить шагами коридор. Его молчание столь затянулось, что Род почувствовал: надо что-то сказать.

– Во всем этом нет причины для ненависти, Бром О'Берин.

– О, да! Но дослушай до конца мою историю. Как только у нее на голове оказалась корона, Катарина вдруг вспомнила, что Туан – второй сын, а значит, он наследует только уважаемое имя, и не более. Тогда она заявила, что он не любит ее и мечтает лишь о троне. Она больше не желала его знать и отослала прочь, заклеймив гневом и презрением, причем, казалось, без всякой на то причины, хотя вся правда известна только им двоим.

Она изгнала Туана в Дикие Земли, назначив цену за его голову, дабы он или скитался там среди варваров и эльфов, или умер.

Бром снова замолк.

– И милорд Логайр поднялся во гневе? – подстегнул его Род.

– Да, – проворчал Бром, – а с ним все его вассалы и половина знати королевства. «Если Туан зашел слишком далеко в своих ухаживаниях, то он заслужил гнев и презрение. – молвил Логайр, – но в изгнание отправляют только за измену».

«А разве посягательство на ее корону – не измена?» горячо возразила Катарина.

Тогда Логайр встал и с холодной гордостью в голосе сказал, что Туан искал только любви Катарины, но его слова не встретили поддержки, ибо тот, за кого королева выйдет замуж, станет королем, и Катарина указала ему на это.

Логайр с печалью в голосе ответил, что его сын не изменник, а глупец, который вздумал ухаживать за легкомысленным и избалованным ребенком, но тут Катарина вновь закричала: «Измена!», и я не успел удержать ее.

– И все же ты считаешь, что она любит и Туана, и герцога?

– Да, иначе к чему такая резкость?

Бром снова замкнулся.

Род прочистил горло и сказал:

– Туан, кажется, не слишком долго пробыл в изгнании...

– Да. – Уголки рта Брома опустились. – Этот дурень поклялся, что останется неподалеку от нее, хотя и рискует при этом головой. Но пока не отменена награда за его поимку, ему придется влачить жизнь вора или убийцы.

Род кисло улыбнулся.

– И в один прекрасный день ему пришла в голову мысль, что нищие будут доставлять меньше хлопот, если о них кто-нибудь позаботится.

Бром кивнул.

– Так нищие стали силой, с которой приходится считаться. Но Туан клянется, что он сделает все возможное, чтобы прикрыть королеву с тыла. Он утверждает, что все еще любит ее и будет любить, даже если она готова огрубить ему голову.

– А Катарина, конечно, считает, – рассудил Род, – что у него есть веские причины ненавидеть ее.

– И она права. Однако, мне кажется, Туан по-прежнему любит ее.

Они подошли к двери караульной. Род положил руку на засов, улыбнулся Брому и печально покачал головой.

– Безмозглые они оба, – сказал он.

– И самые нежно любящие друг друга враги на свете, – слегка раздраженно улыбнулся в ответ Бром. – А вот и твоя казарма. Спокойной ночи.

Бром развернулся на каблуках и зашагал прочь. Род посмотрел ему вслед, мысленно ругая себя и качая головой.

– Какой же я дурак, – пробормотал он. – Я-то думал, что Бром О'Берин поддерживает королеву потому, что влюблен в нее. Ну, ладно, Векс тоже порой ошибается...

В казарме от большой свечи остался лишь огарок. На Грамарае отсчет времени велся по огромным свечам, раскрашенным в полоску – шесть красных и шесть белых колец. Одна свеча зажигалась на рассвете, другая – двенадцать часов спустя.

Судя по стоящей в казарме свече, сейчас было три часа утра. У Рода тут же стали слипаться глаза. А когда он вспомнил, что час на Грамарае минут на двадцать длиннее Стандартного Галактического, его веки просто налились свинцом.

Он поплелся к своей койке и вдруг обо что-то споткнулся. Предмет под его ногами тихо охнул. Род совсем забыл, что Большой Том обычно спал на полу подле его кровати.

Великан сел, зевнул во весь рот и почесался. Он поднял голову и увидел Рода.

– А-а, добрый вечер, хозяин! Который час?

– Девять часов вечера, – мягко ответил Род. – Спи, Большой Том, я не хотел тебя будить.

– Я здесь для этого и нахожусь, хозяин. – Он помотал головой, чтобы окончательно проснуться.

Род внезапно понял, что глаза у него совершенно ясные. Это было весьма подозрительно. В мозгу Рода замигала лампочка, сон сразу как рукой сняло, и он, как и подобает полевому агенту, мгновенно насторожился.