Еще одно письмо из банка мадам Бовилье сунула в ящик стола. Она продолжила без особого интереса листать каталог, на обложке которого красовалась рождественская елка, украшенная гирляндами и разноцветными шарами; рядом с елкой стоял веселый кругленький снеговик. Задержав взгляд на потешной фигуре с морковкой вместо носа и котелком на голове, мадам Бовилье отложила каталог в сторону. Судя по всему, настроение у нее было на нуле. Взяв следующее письмо, она вздохнула. Зеленый конверт, написанный от руки адрес. Такой конверт и почерк Эндрю уже видел около месяца назад. Не задумываясь, мадам Бовилье сунула его в шредер, который превратил его в тонкие полоски.

— Сегодня урожай невелик… — сказала она, имея в виду, что больше нечего распечатывать.

— Вы чем-то озабочены, — отметил Эндрю.

— Не тревожьтесь, месье Блейк. Это не входит в ваши обязанности. Это мои проблемы.

Мадам отвела взгляд, будто опасаясь, что Эндрю прочтет в нем совсем не то, что она сказала. Эндрю не настаивал и заговорил о другом:

— Если вы можете уделить мне еще минуту, я бы хотел обсудить с вами некоторые хозяйственные вопросы.

— Я вас слушаю.

— Я предложил Одиль сделать котоход в той двери, что выходит в сад, для Мефистофеля. Стоить это не будет ничего. Вы не возражаете?

— Если это будет способствовать тому, что она перестанет истошно кричать при виде дохлых мышей, то я вас благословляю.

Блейк слегка откашлялся, прежде чем продолжить: следующий вопрос был щекотлив.

— Еще я хотел бы узнать, не позволите ли вы мне устроиться в библиотеке и там заниматься ответами на письма. Своего письменного стола у меня нет, а секретарская работа требует более приспособленного места, чем обеденный стол на кухне.

— Я не хочу, чтобы кто-то входил в эту комнату.

— Я знаю, и все же это самое удобное место для той работы, которую я должен делать. Да и книгам вашего мужа будет от этого только лучше. Всегда в темноте, без притока свежего воздуха, без уборки — это для них не идеальные условия.

Мадам Бовилье опустила глаза, точно собиралась сложить оружие.

— Я должна подумать. Вы получите ответ завтра.

— Хорошо, мадам. Последний вопрос более личного характера…

— Уж не собираетесь ли вы опять вмешиваться в мои дела?

— Всего-навсего позаботиться о вас. Мы с Одиль видим, что в последнее время у вас утомленный вид. Мы считаем, что вам необходимо проконсультироваться с врачом…

— Разумеется, нет. Для чего? Чтобы они пичкали меня лекарствами, которые одно лечат, а другое калечат? Меня очень трогает ваша забота, но я взрослая девочка и могу сама о себе позаботиться. Что-нибудь еще?

— Нет, мадам.

— Тогда я попрошу вас меня оставить.

— Вы кого-нибудь ждете в ближайшие дни?

— Нет, никого не жду. Вы будете вовремя предупреждены, спасибо.

Прежде чем уйти, Эндрю еще раз взглянул на мадам Бовилье. Лицо у нее было напряженное. При первом же удобном случае он постарается выяснить почему, заглянув вглубь платяного шкафа. Похоже, там находятся ответы на многие вопросы.

— Это так мило с вашей стороны — пригласить меня на обед, — сказала Манон, опускаясь на стул.

— Немного развеешься, — сказала Одиль. — И потом, у нас будет время поговорить, что не так часто случается.

Блейк поставил в центр стола приправы и сел напротив молодой женщины. Глаза у Манон ввалились, выглядела она измученной. Когда она увидела, что из-под скатерти выглядывает кот, сидящий рядом с ней на стуле, ее лицо просияло и она принялась легонько ласкать его кончиками пальцев. Кот и усом не повел.

— Красивый. Вчера я видела его на четвертом этаже. Он так и ходил везде за мной.

— Кстати, — заговорил Блейк, — завтра или в пятницу придет Манье поменять свой домофон, и заодно мы сделаем котоход.

Одиль согласно кивнула — без особого энтузиазма. Она была согласна сделать лазейку для кота, но гораздо меньше ей нравилась идея восстановить связь с домиком управляющего. Одиль открыла дверцу духовки.

— Готово, давайте тарелки.

Блейк поднялся, чтобы подавать тарелки. Кухарка объявила:

— Филе окуня, запеченное с маринованными овощами. Манон никак не отреагировала, когда Эндрю поставил перед ней тарелку с блюдом. Она смотрела куда-то в пустоту.

— Одиль, это великолепно, — прокомментировал Эндрю. — Это наслаждение не только для вкуса, но и для зрения и обоняния.