Долли так стремилась вернуться в Бирму главным образом потому, что уже семь лет ничего не слышала о Дину. Она верила, что он еще жив, и стремилась его отыскать. Раджкумар выразил готовность ехать с ней, и Долли заказала билеты для обоих.

Но по мере того, как приближался назначенный день, стало ясно, что Раджкумар так и не принял решение. За последние шесть лет он сильно привязался к осиротевшей внучке. Он больше, чем кто-либо в доме, о ней заботился: кормил ее, гулял в парке, рассказывал сказки на ночь. Долли засомневалась, что он сможет выдержать боль разлуки с ребенком.

Вопрос решился, когда Раджкумар исчез за два дня до отъезда в Бирму. Он вернулся после того, как пароход отплыл, раскаивающийся и полный сожалений. Он заявил, что забыл, где был и что делал, и попросил Долли заказать новые билеты, пообещав, что такое больше не повторится. Но Долли решила, что лучше оставить Раджкумара в покое, и для его блага, и ради Джаи. Ума, со своей стороны, не возражала, она была довольна, что Раджкумар останется, он не причинял беспокойства и часто помогал по дому.

Долли вернулась в офис пароходной компании и купила один билет до Рангуна. Она знала, что Раджкумар почувствует себя обязанным ее сопровождать, если узнает о ее планах, поэтому решила ничего ему не говорить. Она вернулась к своим обычным ежедневным делам. В утро отъезда Долли сварила на завтрак лапшу, любимое блюдо Раджкумара. Они пошли на прогулку вокруг озера, а потом Раджкумар прилег вздремнуть.

Ума отправилась с Долли в доки Кхидерпера. Обе по пути почти не разговаривали, в этом отъезде проскальзывала какая-то окончательность, которую никто не хотел признавать. Под конец, когда Долли уже собиралась подняться на борт, она сказала Уме:

– Я знаю, что с Джаей всё будет хорошо. Ты будешь заботиться о ней долгие годы. Я беспокоюсь о Раджкумаре.

– С ним всё будет в порядке, Долли.

– Ты присмотришь за ним, Ума? Ради меня?

– Конечно, обещаю.

Радкумар проснулся в Ланкасуке и обнаружил на подушке записку с аккуратным почерком Долли. Он поднял ее и развернул. Там говорилось: "Раджкумар, в глубине души я знаю, что Дину еще жив, и я его найду. Потом я поеду в Сикайн, как давно хотела. Знай, что мне труднее всего на свете отказаться от тебя и памяти о нашей любви. Долли".

Больше он никогда ее не видел.

Как единственный ребенок в дом, в детстве Джая находилась в центре внимания. Ее тетя Бела жила наверху, унаследовав второй этаж после смерти родителей. Она так и не вышла замуж, и ежедневные заботы по воспитанию Джаи легли в основном на ее плечи, именно на ее этаже Джая обычно ела и спала.

Но Раджкумар всегда был лишь на расстоянии одного лестничного пролета, после отъезда Долли он продолжал жить у Умы на первом этаже. У него была собственная маленькая комнатка рядом с кухней, лишь с узкой кроватью и парой книжных шкафов.

Единственным ценным предметом в комнате Раджкумара был радиоприемник - старомодный Пайяр с деревянным корпусом и затянутыми тканью динамиками. После полудня Раджкумар всегда дремал со включенным радио, а Джая обычно выключала его, когда возвращалась из школы.

Когда радио умолкало, Раджкумар часто просыпался. Он садился на кровати, откинувшись на подушки, и усаживал внучку рядом. Когда он обнимал Джаю за плечи, она словно исчезала в сгибе его руки - руки были огромными и очень темными, пронизанные более светлыми венами. Белые волоски ярко выделялись на пальцах. Он закрывал глаза, и глазница покрывались складками век. А потом Раджкумар начинал говорить, истории будто лились из него - о тех местах, в которых Джая никогда не была и никогда не видела, об образах и событиях, которые были такими яркими, балансируя на грани между реальностью и океаном грез. Джая жила этими историями.

Раждкумар часто посещал буддистский храм в центре города, то место, в котором раньше любила бывать и Долли. Там обычно встречались живущие в Калькутте бирманцы, и по особым случаям Раджкумар брал с собой Джаю. Храм находился на четвертом этаже обветшалого старого здания, в том районе, где улицы были запружены машинами, а в воздухе висел густой дым от выхлопных газов. Они добирались туда на автобусе и выходили на остановке "Больница Эден", потом поднимались по мрачной мраморной лестнице до верхнего этажа и входили в зал, который, казалось, находится совершенно в другом мире: полный света и цветочных ароматов, с сияюще чистыми полами. На полу были расстелены циновки с замысловатыми узорами: не такими, как на индийских циновках, но в то же время и не слишком отличающимися.

Больше всего народу в храме собиралось во время больших бирманских праздников: Тингьяна - водного фестиваля по случаю бирманского Нового года; Васо, отмечающего начало Тадина, ежегодного трехмесячного поста и воздержания; и Тадингьюта, фестиваля огней, который устраивали в его конце.

Однажды, когда Джае было десять, Раджкумар взял ее в храм на Тадингьют. Храм был заполнен людьми, женщины в лонджи суетились, готовясь к пиршеству, стены сияли от света сотен ламп и свечей. Вдруг в самый разгар шумных приготовлений возникла какая-то суета. По помещению пронесся шепот: