— Ну что, встретимся в три в центре, идет? — предложила Эмма.

— Идет. Можем встретиться на Кампо де Фиори. Там работают мои родители.

— Отлично! — одобрила Эмма, помахала рукой и направилась к дому.

Лючия заложила большие пальцы за лямки рюкзака и двинулась в противоположном направлении, всерьез размышляя о том, с чего бы это человеку понадобилось притворяться вредным. Она уже дошла до прилавка, за которым торговали родители, но так и не нашла убедительных объяснений.

Супруги Де Мартино владели прилавком овощей и фруктов в самом центре рынка на Кампо де Фиори. Они всю жизнь работали бок о бок и гордились двумя вещами: своими помидорами и своими детьми. И тех и других они считали плодом своей любви и преданности, единственное отличие состояло в том, что помидоры всегда зрели слишком медленно, а дети росли слишком быстро. Два старших брата Лючии были уже совсем взрослыми, один пошел в дорожную полицию, другой только что поступил в университет. Но теперь и их малышка на глазах превращалась в молодую девушку. Отец упорно не хотел этого замечать и продолжал называть ее уменьшительно-ласкательными именами, навеянными сезонными овощами и фруктами. Осенью он называл ее «тыквочкой» или «фасолинкой», зимой она становилась «морковиной» или «капусточкой», весной на главу семейства Де Мартино снисходило вдохновение и он творил шедевры вроде «огуречичек», «клубничника», «артишочек», готовясь к летнему триумфу, когда Лючия называлась только одним гордым именем: «помидорка».

— А вот и она, моя прекрасная клубничинка! — обрадовался папа Де Мартино, увидев дочь в самом начале рынка.

— Самая прекрасная на площади! — подхватила Сестра Франка.

Сестра Франка, как звали ее все торговцы на Кампо де Фиори, была жадной старухой, переодевшейся в добрую бабушку. Она продавала консервированные оливки по цене чистейших алмазов, нисколько не стыдясь и даже считая это в некотором роде своим законным правом, своей пенсией после стольких лет честного труда. Ее любимыми жертвами были туристы. Ей всегда удавалось обмануть их при помощи одной и той же коварной тактики: наполняя кулечек, свернутый из старых газет, Сестра Франка отвлекала внимание клиентки лавиной комплиментов, которые она распыляла на причудливой смеси английского языка с римским диалектом:

— Ю ар соу красивая! Ю ар лайк мадонна в Сан-Пьетро! Красавица-просто-красавица! Ар ю э топ модел?

Она спрашивала это у шведок ростом метр девяносто и у полутораметровых японок с одинаковым неискренним любопытством.

Туристка улыбалась, благодарила, ликовала и не обращала никакого внимания на то, сколько оливок Сестра Франка сыпала в кулечек, свернутый из старых газет. Когда приходило время расплаты, было уже слишком поздно: кулечек был аккуратно завернут и весил в три раза больше, чем того хотела красивая мадонна из Сан-Пьетро.

— Ну что мне теперь — открывать его? Нет-нет, бери так.

Сестра Франка сплавляла сверток, хватала деньги и принималась изучать площадь в поисках новой жертвы. Но при виде Лючии ее охватывали приступы нежности.

— Повезет тому, кому ты достанешься, — громко кричала Франка, прикладывая руку к сердцу.

Лючия приветствовала ее, шевеля пальцами в воздухе, но без улыбки. Всякий раз, когда старуха говорила о счастливце, который ее полюбит, у Лючии кололо в животе. Где он, этот счастливчик? Почему до сих пор не объявился? Она его уже встретила и еще не знает об этом или она пока не была с ним знакома? Сколько времени ей еще ждать его? Лючия подумала об Эмме. У нее, наверное, уже была тысяча историй любви, а может, она уже даже целовалась.

— Хочешь две оливочки? — прервала Франка ее романтические мечты.

— Нет, спасибо, — отказалась Лючия и направилась к родителям.

— Что в школе?

— Все хорошо, мама. У нас новенькая в классе. Она родилась в Голландии, но путешествует по всему свету, потому что ее отец рисует дома. Ее мать итальянка, поэтому она прекрасно говорит по-итальянски, а еще по-английски и по-французски.

— Приведи ее как-нибудь к Сестре Франке, может, научится чему… — пошутила синьора Де Мартино.

— Ага, попозже. Она придет сюда в три. Она звала меня на шопинг. Можно мне пойти с ней?

Мать в изумлении посмотрела на дочь. Она никогда не слышала от нее слов типа «шопинг». Наверное, уже успела подхватить от своей новой одноклассницы. Маме почему-то стало неловко.

— А уроки?

— Нам мало задали, я могу сделать все, когда вернусь.

— Куда вы идете?

— Думали походить по магазинам здесь, в центре.

Синьоре Де Мартино стало легче:

— Ну хорошо, только сначала пусть заглянет к нам, я угощу ее свежей клубникой. Договорились?

— Да. Спасибо, мама, — сказала Лючия, глядя на мать так, будто они ни о чем не договорились.

— Ты что? — спросила Де Мартино-мама.

Дочь промолчала.

— Что за шопинг с корзинкой клубники, правда, артишочек? — угадал Де Мартино-папа и, открыв кассу, протянул своей девочке двадцать евро.

— Нино, ты что?

— Да ладно тебе, Клара, иногда можно…

Клара нахмурилась:

— Я считаю, что неправильно давать ребенку столько денег, пока…

— Мама! — перебила ее Лючия. — Давай я вымою цикорий, и будем считать, что я их заработала.